Наоми Френкель - Смерть отца

– Я красива, я красива, – бормочет она в сторону зеркала.

Она расчесывает волосы, и расчесывает, и не успокаивается, пока кукушка не подает голос в передней. Движением руки она собирает волосы и втыкает в них гребень. Кладет на лицо толстый слой пудры. Тщательно выбирает платье, не глядя больше на свое лицо, и торопливо покидает комнату.

В гостиной у телефона сидит Иоанна. Рука на трубке, голова опущена. Она не слышала шагов Эдит, спускающейся по ступенькам. Она поднимает трубку и снова кладет ее на рычажок.

Что это за странная игра, Иоанна? – спрашивает Эдит.

Иоанна испуганно встряхивается, краснеет:

– Что ты вмешиваешься в мои дела? – и убегает из гостиной.

Эдит удивленно смотрит ей вслед.

– Она меня ненавидит, – бормочет Эдит и спешит к своей маленькой красной машине, которую получила от отца ко дню своего рождения. Она поедет к своему тайному месту любви в лесу.

Тропинки вокруг дома пустынны и окутаны безмолвием. Птицы время от времени издают сиротливый свист, и ветер покачивает широкие ветви. Солнце бросает косые последние лучи на маленький домик, сложенный из красных кирпичей. Окна дома распахнуты.

Только на втором этаже жалюзи опущены, а за ними Эдит на стуле, сидит напротив мутного зеркала. Волосы ее растрепаны, на теле тонкая рубашка. За ее спиной на постели разлегся Эмиль, смотрит на нее. Он добродушно настроен. Вчера, на большом празднестве, долго плясал с Марго, затем проводил ее до дома. От всех этих плясок и самой Марго в памяти его ничего не осталось, только сильная тоска по Эдит все время не давала ему покоя. Он подпирает голову рукой и смотрит на женщину, окутанную золотым одеянием волос. Эдит спиной ощущает его взгляд, но не поворачивается к нему, прячась в потоке своих волос. Сегодня Эмиль с нетерпением ждал ее у домика, словно не виделся с ней много времени. Долго они бродили по пустынным тропинкам, как испуганные дети, поющие, смеющиеся, шумящие, чтобы своими голосами отогнать от себя этот страх и темень леса. И бежали в эту оголенную, опротивевшую комнату, обнимались и прижимались. Они словно боялись потерять друг друга. Усталость охватила Эдит. Она закрывает глаза, пытаясь отдохнуть. Видит перед собой чистую постель в отчем доме, отца, сидящего у настольной лампы, и чувствует себя погруженной в глубокое кресло.

– Эдит.

Эдит не отвечает на оклик и окутывает волосами плечи и руки.

– Эдит! – приказывает и требует голос.

Медленно она поворачивается на стуле. Эмиль лежит на боку и подпирает голову рукой. На стуле бутылка водки, которую Эмиль носит с собой в своей сумке. Эмиль любит лежать навзничь в постели и глядеть в потолок. В таком положении он много размышлял и беседовал с самим собой, прося каждый раз Эдит налить ему немного водки. Эдит исполняла его желание, хотя ноздри ее всегда вздрагивали от запаха спиртного. Около бутылки – пистолет Эмиля. Мундир валяется на стуле. У кровати – его высокие черные сапоги. На стене, оклеенной старыми обветшавшими шпалерами, картина розового кудрявого ангела, надувающего щеки. Эмиль улыбается Эдит и хлопает себя по бедру. Эдит испуганно вздрагивает от звука шлепка. Взгляд ее скользит по сумрачному пространству комнаты до окна, на котором опущены жалюзи, уходит вдаль, далеко от живота Эмиля и ветхой мебели. Улыбка застывает у него на губах.

Эдит на стуле, с белым своим ликом, расширившимися зрачками глаз, голубизна которых потемнела и потускнела, прядями волос, окутывающими ее облик, кажется Эмилю нездешним, нереальным, воображаемым созданием, образом чуждым, таинственным, к которому он никогда не прикасался, и вообще мужская рука не трогала. Мысль о вещах плотских не вяжется с этим безмолвным бледным ликом женщины, неподвижно сидящей на стуле. Ликом, подобным святой Урсуле, покровительнице девственниц. Той самой святой Урсуле, дочери миловидной королевы Великобритании, которую хотели связать браком с принцем варваров-язычников Германии. Она попросила три года отсрочки и, тем временем, собрала вокруг себя тысячи девственниц, и пошла с ними в город Кельн, чтобы затем взойти в святой Рим и привести всех девственниц, включая саму себя, в один из монастырей. По дороге она попала в плен к диким гуннам, и была убита, храня девственность и чистоту.

Эдит скрестила руки на груди. Усталость затуманивает ее мозг и сковывает движения, и она словно бы ждет, чтобы Эмиль дал ей приказ преодолеть расслабленность, прийти к нему, чтобы он снова возбудил ее. Но Эмиль молчит и сам себе наливает спиртное.

Он смотрит на ее груди, выпирающие под тонкой тканью рубашки – нет! Нет, он не желает подаваться всем этим глупостям, которые она вносит в его мысли. Он желает женщину. И разве приятно мужчине быть рядом с красивой женщиной, почти обнаженной, и при этом грезить о святой, которая отдала жизнь на алтарь девственности? Он снова наливает себе водки и разражается грубым смехом, который перекидывается на равнодушный облик Эдит, витает по комнате и замолкает. Белое лицо Эдит светится в сумраке комнаты.

Гнев вскипает в его душе. Всегда она вводит его в смятение.

– Что ты там сидишь, словно вокруг твоей головы святой нимб, а?

– Я устала.

– От чего? – смеется Эмиль. – Уже устала? Не так уж много мы трудились. – Он снова шлепает себя по бедру. – Нет в твоих жилах крови! – расслабленность Эдит возбуждает его досадить ей, растрясти ее тело, сделать ей больно. А она сидит, молчаливая, беззащитная, готовая к любому удару с его стороны.

– Что случилось! – кричит он. – Улыбайся! Разве я не делаю тебя счастливой?

Только сейчас Эдит чувствует, что на нее нападают. Она выпрямляется, груди ее покрываются потом.

– Счастливой? – поворачивается она к нему вместе со стулом, затем снова садится к нему спиной и снова начинает расчесывать волосы.

– Ты не умеешь наслаждаться жизнью, – кричит Эмиль, – ты приходишь сюда ко мне, и после сделанного сидишь в печали, как будто тебе причинили боль. Ты не умеешь быть счастливой!

– Не понимаю, чего ты так кипятишься, – отвечает спокойно Эдит, – я вовсе не жалею, что прихожу к тебе. Счастлива ли? – Продолжает она говорить, словно к самой себе и своему облику в зеркале. – Счастлива? Нет, я не счастлива. С момента, как мы с тобой встретились, я потеряла свой дом. Да, с той поры нет у меня моего дома.

– Иди ко мне! – ужесточает голос Эмиль. – Мы что, пришли сюда проводить время в глупых разговорах?

Эдит сдается и приближается к нему. Глаза его пылают. Сейчас он ее проучит! Он вскакивает на ноги и грубым движением швыряет ее на кровать, разрывает на ней рубашку и силой тянет ее волосы в сторону. Движения его наносят ей боль, но она сжимает губы и не издает ни единого звука. Гнев его мгновенно проходит, как только он чувствует около себя ее податливое мягкое тело. Все его мужество ослабевает от прикосновения к ее нежной коже. Мягкость и нежность, заливают волной его душу. И он погружает лицо в ее волосы, прячет в них охватившую его слабость и мягкость.