Наоми Френкель - Дети

– Он приходит! Он приходит! Полночь, и он приходит. Вместе с Новым годом!

– Не ори, Иоанна! Это не призрак! Это человек! Ты что, не видишь, что это просто человек! Это, верно, один из ученых.

– Не прикасайся ко мне так сильно. Я не терплю этого. – И она упирается горящими глазами в человека.

Человек с трудом идет по снегу. Совсем не витает, как призрак. Оглядывается, как будто что-то ищет. Иоанна до того погружена в свое воображение, что не замечает: человек в снегу – среднего роста, а не высокий, как Оттокар. Для нее это все же он, и он рвется между кустов, Саул – за ней. Удивленно поднимает Ганс глаза на парня и девушку, вставших на его пути. Оба тяжело дышат, и вовсе не похожи на призраков.

– Вы кого-то ищете здесь, господин? – первым из трех приходит в себя паренек, – быть может, вы заблудились, и мы сможем вам помочь?

– Быть может, укажете мне на какое-то ближайшее место для ночлега?

– Конечно. Идемте с нами. Мы проживаем недалеко отсюда.

Девушка молчит, хотя она тоже пришла в себя. Ей стало ясно, что это не Оттокар! Когда Иоанна приходит в себя, всегда ее охватывает черная меланхолия. Она смотрит подозрительным взглядом на ворота, откуда вышел человек.

– Но мы – евреи, – выражает она свое негодование решительным образом.

– Я тоже – еврей, – и лица девушки и парня светлеют.

– Так, пошли.

Они идут, изредка перебрасываясь словами. Когда раздается лай собаки Габриеля Штерна, которого Нахман взял под свою опеку, Ганс все уже о них знает.

– Вы сможете переночевать в помещении нашего подразделения, – предлагает ему Иоанна, – только вчера мы застелили пол свежей соломой. Эту ночь еще будет мягко спать на ней. Это Нахман, – успокаивает она гостя, думая, что он испугался собаки.

– Наконец-то, появились, – говорит Нахман, – я уже пошел вас искать... – и замолкает, видя чужого человека, которого ведут Иоанна и Саул, словно взяли его в плен в лесу.

– Мы встретили его у озера ученых, – объясняет Саул.

– Он – еврей! – говорит Иоанна, видя ставшее холодным выражение лица Нахмана. Человек вкратце объясняет ему свое появление в лесу.

– Ты видишь, – шумно реагирует Иоанна, – ты видишь, я была права. Сказала, что в эту ночь что-то должно произойти, и вот, произошло.

Саул выходит из себя. Она переходит все границы. А он тянется за ней. Когда Ганс и Нахман опережают их, он бросает ей с горечью:

– Что случилось? Скажи мне, что произошло? Ты встретила человека в лесу. Обычного человека.

– Неправда. Это не простой человек. Я это знаю. Сердце мне подсказывает.

– То, что ты всегда говоришь!

– Это так, точно так. Однажды в течение двух месяцев было у меня чувство, что кто-то собирается прислать мне посылку. Даже не знала, что это может быть, но ожидала каждый день почтальона, и все надо мной ужасно смеялись. И вот, в один из дней, посылка пришла. Хотя пришла она всего лишь от тети Регины, и в ней – три шелковых платка с вышитым моим именем. И хотя я была ужасно разочарована, и все время спрашивала себя, что вдруг тетя Регина, и эти платки в середине года, ведь обычно она посылает нам такие вещи ко дню рождения. Это не давало мне покоя, пока не выяснил мой брат Гейнц, что меня назвали по имени дальней родственницы – Ханы. Она была дочерью крещеных силой евреев, и вышла замуж за дядю Натана. Благодаря ей мы все остались евреями. В Германии ей дали имя – Иоанна Леви. И вдруг я все увидела перед собой – тетя Регина посетили большой зал в нашем семейном дворце, там висят портреты всех матерей и отцов нашей семьи. Тетя Регина носит на груди христианский крест и считает себя христианкой. И тут вдруг увидела глядящие с портрета на нее с укоризной глаза дочери крещеных евреев. И тут напали на нее угрызения совести, и чтобы успокоить себя, вышила мое имя на этих платках.

– Она все это рассказала тебе, твоя тетя?

– Нет, конечно. Я никогда ее не видела. Но я знаю, что так это было.

– Если она тебе не сказала, значит, все это ты выдумала.

– Это так и было. Точно так. Ты не понимаешь, Саул, что не тетя Регина вышила мое имя, и не она послала мне эту посылку. Ты плохо знаешь тетю Регину! Ей и в голову не пришло – сделать для меня такое. Она такая скряга, Саул. Это дух Ханы из Португалии вошел в нее и заставил вышить ее имя на шелковом платке, и таким образом свести с собой душевный счет. И потому что она не сделала этого, ибо была упрямой, заставил ее тот дух переслать мне эти платки, потому что я ношу имя той далекой прародительницы. Ты не понимаешь, Саул, что это не тетя Регина мне послала, а та далекая Иоанна Леви.

– Это ты всегда так говоришь! Ужасно! Учат тебя все время историческому материализму, а ты ничего не соображаешь.

– Ты не понимаешь. Вот и Ганс, которого мы нашли его, он не просто Ганс. Кто-то послал его к нам. Очень бы хотела знать, почему, именно, к нам.

– В столовой немного празднуют приход Нового года, – говорит Нахман.

Когда дошли до столовой, Саул и Иоанна исчезли. Ганс стоял у дверей и видел перед собой круги танцующей молодежи, а на стене надпись огромными буквами. Ганс не знает их, но помнит вид этих букв – на иврите, которым пытался его учить отец до того, как он оставил их дом.

– Белла, – представляет Нахман симпатичную девушку, пришедшую в его сопровождении.

– Ганс Блум.

Имя вызывает потрясение в душе Беллы, глаза ее испуганно смотрят на него.

– Блум?.. Может, вы имеет отношение к доктору Блуму, окулисту?

– Это мой отец.

Она знала, что он сын, те же тяжелые глаза подсказали ей это. Лицо ее краснеет, глаза наполняются горячей симпатией. Хотела бы рассказать ему, что его отец – любимый ее человек, но ничего не говорит.

– Ваш отец наш большой друг.

И потому, что она знакома с его отцом, и с такой симпатией говорит о нем, кажется Гансу, что ворота ближайшего дома открываются перед ним и втягивают его в себя. Не спрашивает она его, как он здесь появился, в полночь. Кажется, ей само собой понятно, что он должен находиться среди них. Может, в душе она полагает, что отец послал его к ним именно в этот час.

– Вы встречаете песнями и танцами Новый год, – говорит он.

– Белла, – зовет ее кто-то из окружающих, – идем с нами в круг.

– Идемте с нами, – зовет она гостя.

– Мне не знаком этот ваш танец. Посмотрю, может, поймаю принцип.

Круг в круге. Большой внешний круг, а в нем – поменьше, и еще поменьше. И в центре всех кругов – Зерах, сидящий на стуле и поднятый над всеми. И когда все поют, повторяя – «Народ Израиля жив», он кричит громким голосом:

– Еще! Не смолкать!