Патрик Рамбо - 1968

Диалог с властью велся тайно, все скрывались под вымышленными именами. Товарищ Кразуцки вышел на контакт с неким господином Вальтером, который часто ему звонил, и с удовольствием водил Вальтера за нос: то назначал встречи в скверах, изуродованных парковками для машин, а то и вовсе не являлся в условленное время, испытывая терпение своего собеседника. На самом деле это был Жак Ширак, молодой и решительный госсекретарь по вопросам труда и занятости. Высокий и нескладный, с зачесанными назад черными и как будто напомаженными волосами, он был одним из доверенных людей Жоржа Помпиду. Все эти тайные контакты доставляли ему огромное удовольствие.

— Анри, так во сколько ты встречаешься со своим Вальтером? — спросил Жорж Сеги с некоторой издевкой.

— В три часа, у нашего товарища Лантье, — ответил вечно печальный Кразуцки. У него был лысый череп и нос, напоминающий клюв тукана.

Вальтер, он же Ширак, в это время как раз выходил из министерства. Он сел в черный «пежо» без отличительных знаков рядом с полицейским инспектором, отвечавшим за безопасность чиновника. В кармане у Ширака был револьвер, потому что ничего хорошего от этой встречи он не ждал. Подумать только! В Сент-Уэне! Это где же такое? Ах, да, блошиный рынок, на краю Парижа, название улочки едва читается на плане города.

— Мы приехали, господин министр, — сказал водитель. — Это за светофором, на углу.

— Остановите здесь, я пойду пешком. Вы оба ждите здесь. Если не вернусь через три четверти часа, врывайтесь с оружием. Дом номер 6.

Он удалился, для храбрости сжимая в кармане рукоятку револьвера. Водитель улыбнулся.

— Выкинул номер и воображает себя героем ка-кой-нибудь книжки из «Черной серии».

— Помешался на детективах, — сказал полицейский.

На указанной улице господина Вальтера дожидались два крепких молодца в куртках, он сказал им пароль, что-то вроде «Радио Лондона». «Четвертый этаж», — сказал один из парней. Ширак вошел, услышал, как за дверями трещат радиопередатчики, в нос ему ударил запах капусты и краски. Дверь на четвертом этаже была полуоткрыта, он толкнул ее и вошел в комнатку, где почти не было мебели. За столом сидело трое мужчин. Там был один свободный стул, и Ширак сел. Кразуцки и не думал снимать перед ним свою фуражку.

— Наши требования вполне конкретны, — сказал он. — Мы хотим, чтобы они были удовлетворены. И никаких туманных обещаний! Если правительство признает в нас равноправного собеседника, мы готовы вести переговоры.

— А как же другие профсоюзы? — спросил Ширак.

— Политические авантюристы из Демократической конфедерации разглагольствуют о борьбе с властью капитала, они заодно со Студенческим союзом. Мы во Всеобщей конфедерации труда отказались от идеи создать рабоче-студенческие забастовочные комитеты. Нам не нужна власть, чуждая трудящимся.

— Докажите, что вам можно доверять.

— Не будет всеобщей забастовки на электростанциях, вот что мы предлагаем. Если отключат электричество, все замрет, и это может вылиться в массовые вспышки возмущения. Мы этого не хотим.

— Давайте уточним ваши требования по каждому пункту.

— Господин министр, все наши предложения реалистичны и конструктивны. Мы исходим из общих интересов и интересов трудящихся.

— И тогда работа возобновится?

— Подобное движение пустыми словами не остановишь. Но и легкомыслие здесь недопустимо, мы не хотим глубоких потрясений.

— Так вы против самоуправления, которого требуют студенты и Демократическая конфедерация?

— Мы люди серьезные.

Словно подтверждая рассуждения Анри Кразуцки, в Сорбонне столь желанное самоуправление зашло в тупик. Расплодившиеся комитеты ревностно руководили каждый своей областью. Родриго поругался с леваками-догматиками, которые контролировали ротатор. Они отказались распечатать его листовку, потому что решили, что та противоречит их линии. «Цензура!» — возопил Родриго и бросился в драку. Вдруг выяснилось, что недавним анархистам осточертела Сорбонна, разделенная на кланы.

— Может, вернемся в «Одеон»? — предложил Марко.

— Ага, — сказал Порталье, — это нас ни к чему не обязывает.

— Только без меня, — заявила Тео.

Ей надо было зайти к бабушке, во-первых, чтобы успокоить старушку, а во-вторых, чтобы помочь ей пережить забастовку: пустые магазины, молчащее радио и телевидение — пожилой даме было от чего впасть в панику.

— Придешь к нам в «Одеон»?

— Сегодня, — сказала Тео, — я хочу спать на чистых простынях.

— Буржуазка! — пошутил Родриго.

— Я устала, — оправдывалась она, садясь на свой мопед, который неизвестно как сумел разыскать Марко.

Кухню устроили в артистической, и по всему «Одеону» воняло кровяной колбасой. Ею пропахли обои, шторы, этим же запахом пропитались бархатные кресла в зрительном зале и сидевшие на них люди. Их все еще было довольно много, они стояли лагерем в ложах, за кулисами и в многочисленных нишах, утопая в невероятной грязи. Все ходили по валяющимся на полу тряпкам, которые когда-то были костюмами. Порталье приметил светского хиппи, которого недавно приводил домой к родителям. За мушкетерскую бородку, кружевной воротник и пышные рукава этого парня прозвали Арамисом. Приятели обнялись, а потом полезли под потолок театра, на чердак над всеми осветительными сооружениями, куда можно было добраться по свисающим, как лианы, лестницам и канатам. Там, наверху, оседлав балки, при свете свечей обосновалось целое дикое племя. Они стучали в тамтамы и бренчали на гитарах без усилителей, напевали, передавали друг другу замусоленные пахучие сигареты, улыбались, хвастаясь своими кольцами.

По всклокоченным волосам Порталье узнал Грету. Она нарядилась в платье Офелии из полупрозрачной ткани, а на щиколотке у нее болтались золоченые цепочки. Девушка встала и, балансируя на балке, направилась к Порталье, рискуя свалиться на три метра вниз и расквасить физиономию. «Ой!» — это ей в ногу вонзилась огромная заноза, так что Грета закончила свое опасное путешествие, прыгая на одной ноге. Арамис с Порталье едва успели ее подхватить.

— Давай ее в медпункт, а то в такой грязи все может воспалиться, — сказал Порталье.

— В медпункт!? Ты что, спятил? У нас тут за врачей двое чокнутых, они ни фига не понимают, только знай всем уколы делают! Их надо бы изолировать от общества!

— Доведем ее хотя бы до ближайшей открытой аптеки!

Грета давилась от смеха, но наступить на ногу не могла. Ее потащили под руки, а она напевала песенку Джоан Баэз [74] Джоан Баэз (род. в 1941) — американская фолк-певица, участвовала в Вудстокском фестивале, выступала вместе с Бобом Диланом. Вела активную политическую деятельность, исполняла песни протеста, боролась против войны во Вьетнаме. , только вот голос у нее был не в пример хуже.