Михаил Грабовский - Пусковой Объект

— Чего мы гадаем? — вдруг взорвался Тимофеев. — Я его лично завтра спрошу в упор. Согласится — значит, будем готовить его. Не согласится — будем думать. Все! Поехали по домам.

Болгарин согласился сразу. Без уговоров. Не вдаваясь в подробности и не обговаривая каких-либо условий.

Операция началась через день утром. Под непосредственным руководством Василенко. Болгарина одели в стерильный хлопчатобумажный костюм. Без обуви. Герметичная емкость для сбора масла. Маленькая нагрудная аптечка. Стерильная ветошь для вытирания масляных пятен. Ни противогаза. Ни кислородного прибора. Ни радиосвязи. Перед погружением головой в черную дыру ему долго объясняли, как он должен подавать сигналы через страховочную веревку: „Отпустить”, „Тяни” и „Теряю сознание”.

Константин Иванович по-отечески обнял его и тихонько, в лицо, сказал:

— Валерий, ничего не бойся. Не дрожи! Если понадобится, я весь реактор разрежу к чертовой матери. Давай!

До первого поворота трубы веревка уходила довольно быстро. Потом начались минутные паузы. Когда ушло тридцать пять метров, пауза затянулась. Пять минут. Десять. Вероятно, Болгарин залез уже через нижний патрубок в корпус реактора. Возможно, что-то обнаружил там и работает?

Эта пауза была тяжелой для Василенко. Работает или потерял сознание? Сколько ждать? Тянуть назад страховочную веревку бесполезно. Тело могло заклинить на пороге патрубка. Может быть, пора подавать аварийный сигнал сварщикам? Веревка чуть-чуть ослабла. Капли пота на лице Василенко сливались на его шее в ручейки. Через минуту веревку уже можно было выбирать. Но очень медленно, буквально по сантиметрам. Это хорошо. Значит, ползет обратно. Но уж очень медленно. Наверно, ослаб.

„Доползу! — сверлило в голове Болгарина. — Обязательно вылезу. Последний поворот. Там, по прямой, будет легче”

Оставалось каких-нибудь пять метров ровной трубы, когда Валерий почувствовал, что обессилел. Не двигается тело. Пустил по веревке волну, затрепетал ею: „Тяни!” Веревка напряглась под мышками. Его понесло. Уже через три минуты он сидел на стуле в окружении монтажников. Василенко стоял перед ним полусогнувшись:

— Ну как? Как себя чувствуешь? — голос Константина Васильевича дрожал от непоказного восхищения этим маленьким человеком.

Сзади него замерла медсестра с поднятой вверх иглой шприца.

— Нормально, — ответил Болгарин и протянул Василенко емкость, в которой было всего двести грамм масла.

Один стакан! Зато теперь можно не волноваться.

„Сегодня можно будет спать всю ночь, — мелькнуло у Василенко. — Сегодня маленький праздник”.

Константин Иванович протянул не оборачиваясь руку назад, и начальник отдела ТБ вложил в нее плотный лист бумаги. На нем был заранее напечатан приказ, подписанный директором комбината Юрченко — „Об объявлении благодарности Валерию Ивановичу Болгарину за выполнение важного производственного задания”.

„Премировать в размере ста (100) рублей”, — прочитал про себя Болгарин. Улыбнулся и спокойно свернул приказ в трубочку, удобную для ладони. [4] Через 12 лет В. И. Болгарин был назначен директором БН-350.

Тимофееву доложили, что монтажники завезли в здание пульт перегрузки, прибывший со стенда 740. Разгрузили в 208-м помещении, на втором этаже.

— Пойду-ка я гляну своими глазами, — решил Анатолий Ефимович. Уж больно интересно было ему сравнить современный, модерновый пульт со старым челябинским дерьмом. Пульт оказался разобранным на несколько блоков. Тимофеев обошел каждый из них, заглянул внутрь, на клеммники; мысленно компоновал его в единое, рабочее место оператора. Сердце радовалось: техническое совершенство! Ну, хорош!

Он увлекся пультом и совершенно не обратил внимания, как в помещения вошли два зэка. Они подошли к Тимофееву почти вплотную, сзади.

— Мужик, — обратился один из них добродушно, — купи игрушку. Отдам задаром.

На его ладони лежал нож с изящной отполированной эбонитовой рукояткой. Лезвие короткое, мощное, из блестящей легированной стали. Тимофеев опешил в первую секунду. Он очень редко ходил по зоне один. Всегда в сопровождении группы прорабов или начальников СМУ. Жалобы инженеров на привязчивость зэков доходили до него неоднократно. Но сам впервые столкнулся с ними один на один, лицом к лицу. Он постарался взять себя в руки.

— Нет нужды, — сказал он спокойно, — не требуется! Обратил внимание на то, что оба зэка были „накачаны”, не в себе.

Глаза покрасневшие, не свои.

— Дешево отдаю. За плитку чая.

— Дал бы и две, — повторил свой отказ Анатолий Ефимович, — да не нужно.

— А вот такой тебе, наверное, пригодится, дядя, — второй зэк продемонстрировал нож совершенно иной конструкции. Он нажал на невидимую кнопку, и мощная пружина выбросила вперед длинное сверкающее лезвие. Неожиданно зэк ошалело попер с этим ножом вперед, прямо на Тимофеева. Лезвие почти уперлось ему в живот. От зэка несло сильным махорочным перегаром; он был противен и страшен Анатолию Ефимовичу.

— Стой! — закричал прораб, показавшийся в дверях. Он, разумеется, знал Тимофеева в лицо. Мгновенно оценил ситуацию. Главное — в первый момент что-то громко крикнуть.

— Стой! — еще раз жестко повторил прораб, быстрым шагом подходя к зэкам. — В чем дело, ребята?

Зэки тут же спрятали ножи в карманы.

— Ни в чем дело, начальник, — небрежно ответил один, — просто разговариваем. Из-за чего базар?

— Анатолий Ефимович, — обратился почтительно и громко прораб к дрожащему Тимофееву, — вас срочно вызывают. Москва на проводе!

Он хотел дать понять зэкам, что перед ними не случайный дядя, а большой начальник. И „шутки” могут плохо кончиться для них самих же. Тимофеев оценил уловку прораба и поддержал спектакль.

— Иду, иду… Это, наверное, министр. — И быстро, не оборачиваясь, пошел к выходу.

Прораб дружески посоветовал зэкам сгинуть как можно быстрее и куда-нибудь подальше, в другой конец здания.

— Сейчас такое подымется, братки! Мало не покажется.

Зэки оценили ситуацию правильно: испарились мгновенно. Тимофеев был взбешен. Он срочно заказал Москву. Начальнику главка сказал без длинных объяснений и аргументов:

— Или завтра же заключенных выводят из зоны, или я немедленно слагаю с себя полномочия директора.

— Что у вас там произошло, Анатолий Ефимович? Тимофеев не стал рассказывать о случившемся и о том, что никак не может отойти от страха. Просто твердо повторил свое условие. Через два дня из Москвы привезли секретный приказ Министра: со следующей недели заключенных из зоны здания № 130 вывести! Окончание всех строительных работ возложить на Прикаспийское Управление строительством (ПУС). Весть облетела всех в тот же день. Эксплуатационный персонал принял это известие с одобрением: присутствие в зоне зэков становилось нетерпимым. Для зэков эта весть была трагедией: им предстояла пересылка из теплых южных краев в холодную Сибирь, на новый объект. В четверг вечером Игорь попросил Алю приготовить хороший праздничный съедобный презент: курицу, котлеты, немного овощей.