Нагиб Махфуз - Война в Фивах

Царицы больше не выдержали и разрыдались. Пепи тоже еле сдерживался и продолжил:

— Мы не должны терять присутствие духа перед лицом несчастья. Мой повелитель, возьмем пример с Секененры и не забудем, что причиной нашего поражения в этой войне стали боевые колесницы. Если вы однажды столкнетесь с этим врагом, пусть колесницы станут вашим главным оружием. А теперь пора велеть рабам погрузить драгоценности из золота и оружие, которые хранятся во дворце. Их нельзя оставить врагу.

Сказав эти слова, командир Пепи удалился.

Вдруг дворец ожил. Во всех комнатах зажгли огни, рабы начали собирать одежду, оружие и ларцы с золотом и серебром. Под наблюдением главного распорядителя двора они в траурном безмолвии несли все это на царский корабль. Члены царской семьи сидели в крыле Камоса, храня грустное молчание, склонив головы, уставившись пред собой глазами, полными отчаяния и горя. Они сидели так, пока не вошел гофмейстер Гур.

— Мой повелитель, погрузка закончена, — тихо произнес он.

Слова гофмейстера пронзили их слух, точно стрела плоть. Их сердца забились быстрее, все рассеянно подняли головы и обменялись отчаянными и горестными взглядами. Неужели всему пришел конец? Неужели настал миг прощания? Неужели настали последние дни дворца фараонов, славных Фив и бессмертного Египта? Неужели они больше никогда не увидят обелиск Аменхотепа, храм Амона и стены со ста вратами. Неужели Фивы откажутся от них сегодня, а завтра раскроют ворота перед Апофисом, чтобы тот взошел на трон и решал вопросы жизни и смерти? Как могли командиры проиграть битву, повелители стать беженцами, а хозяева домов лишиться имущества?

Камос заметил, что никто не шевельнулся. Он безвольно встал и тихо пробормотал:

— Простимся с покоями моего отца.

Все встали и тяжелыми, неуверенными шагами направились к покоям убитого царя и благоговейно остановились перед закрытой дверью. Они не решались войти в это помещение без его разрешения и встретить там пустоту. Гур шагнул вперед и открыл дверь. Прерывисто дыша и тяжело вздыхая, они вошли. Все с нежностью и любовью смотрели на большой зал, роскошные кресла, изящные столы. Их взгляды задержались на молельне царя с красивой священной нишей, в которой стояло его скульптурное изваяние в почтительном поклоне перед богом Амоном. Присутствующие вообразили, будто царь расположился на диване, облокотившись на подушки, и, мило улыбаясь, приглашает их сесть. Они чувствовали, как его душа окутывает и обнимает всех, витая, и не удержались от скорбных и безутешных слез.

Камос понимал, что сердца окружавших его людей разрываются от горя. Он приблизился к изваянию отца, почтительно поклонился ему, поцеловал в лоб и отвернулся. К дорогому изваянию подошла Тетишери, склонилась над ним, поцеловала его в лоб, вкладывая в этот поцелуй всю боль от утраты и горя. Семья простилась с изваянием убитого повелителя и вышла, храня траурное безмолвие.

Камос заметил, что гофмейстер Гур ждет его, и спросил:

— Как вы намерены поступить, Гур?

— Повелитель, мой долг следовать за вами, словно верная собака.

Благодарный царь положил руку ему на плечо, и все пошли через залы с множеством колонн. Впереди шел командир Пепи, Камос возглавлял членов семьи, дальше следовали маленький принц и принцесса, Яхмос и Нефертари, царица Сеткимус. Строй замыкал гофмейстер Гур. Они спустились по лестнице к колоннаде, вышли в сад, где по обе стороны выстроились рабы и, держа факелы в руках, освещали им путь. Они достигли корабля и один за другим взошли на борт. Настала пора отправляться в путь, и они бросили прощальный взгляд, который растворился во мраке, опустившемся над Фивами и окутавшем город в траурные одежды. Их сердца разрывались от горя и тоски, безмолвие овладело всеми. Пепи стоял перед ними, не говоря ни слова и не осмеливаясь нарушить горестное молчание. Царь заметил его присутствие и произнес:

— Настало время прощаться.

Пепи сказал печальным, дрожащим голосом, стараясь овладеть своими чувствами:

— Мой повелитель, лучше бы я погиб первым, нежели оказался в этом положении. Пусть меня утешает то, что вы пойдете по пути Амона и славных Фив. Вижу, что действительно настал миг прощания, как вы, мой повелитель, сказали. Отправляйтесь в путь. Пусть Бог защитит вас своим милосердием и окружит вас своими заботами. Надеюсь, что доживу до того дня, когда увижу ваше возвращение так же, как ваш отъезд, и мой взор снова возрадуется при виде дорогих Фив. Прощайте, мой повелитель! Прощайте!

— Скажите до новой встречи!

— Верно! До новой встречи, мой повелитель!

Командир приблизился к своему повелителю и поцеловал ему руку, едва сдерживаясь, чтобы не оросить его благородную ладонь слезами. Затем он поцеловал руки Тетишери, царице Ахотеп, царице Сеткимус, наследному принцу Яхмосу и его сестре Нефертари. Он осторожно взял руку гофмейстера Гура, склонил голову перед всеми и, потрясенный, молча покинул корабль.

У ступеней, ведущих в сад, Пепи остановился и наблюдал, как весла коснулись воды и корабль медленно отчалил от берега. Он словно ощущал печаль людей, находившихся на его борту. Все собрались у поручней и мысленно прощались с Фивами. Затем Пепи дал волю чувствам, не сдержал слез и задрожал всем телом. Он не спускал глаз с драгоценного корабля до тех пор, пока его не проглотил мрак. Затем он глубоко вздохнул и продолжал стоять на месте, не в силах покинуть берег, и чувствовал себя столь одиноким, будто очутился в глубокой могиле. Наконец Пепи медленно отвернулся и, едва перебирая ногами, направился к дворцу, бормоча про себя: «Мой повелитель, мой повелитель, где ты? Где ты, мой повелитель? Люди Фив, как можно спокойно спать, когда над вашими головами витает смерть? Пробуждайтесь! Секененра мертв, а его семья бежала на край света, а вы спите. Вставайте! Во дворце больше нет хозяев. Фивы распрощались со своими царями, а завтра враг займет ваш трон. Как вы можете спать? За стенами затаились враги, которые несут вам унижение!»

Взяв факел, удрученный горем командир пошел по залам дворца из крыла в крыло и наконец оказался перед тронным залом, повернулся к нему и пересек порог, сказав: «Прости, мой повелитель, за то, что я вошел сюда без твоего разрешения!» При свете факела он неуверенно прошелся меж двух рядов кресел, на которых раньше сидели придворные и решали государственные дела. Он остановился у трона, распростерся ниц и поцеловал землю. Затем, опечаленный, командир встал перед ним. Мерцающий красноватый свет факела озарил его лицо. Пепи громко произнес:

— Воистину перевернута славная и бессмертная страница! Мы умрем завтра и станем самыми счастливыми людьми в этой долине, которая никогда раньше не знавала мрака. Трон, мне с печалью приходится сказать, что твой хозяин никогда не вернется к тебе, а его преемник отправился в далекую страну. Что же касается меня, я никогда не допущу, чтобы с этого места завтра произнесли слова, которые обрекут Египет на страдания. Апофис никогда не будет сидеть на этом троне. Исчезни так же, как исчез твой хозяин!