Сергей Марков - Вечные следы

В этом грандиозном издании было приведено и объяснено 11 868 иероглифов. Такого словаря еще не было в русской научной литературе о Китае. Выход его в свет был расценен исследователями Китая как чрезвычайное событие.

Пекинские друзья Палладия, — китайцы — любили и уважали русского ученого. Однажды они преподнесли ему доску, покрытую 54 золотыми иероглифами. Это было похвальное слово в честь Ва, как китайцы называли Кафарова. «Желаем при этом, — было написано на дарственной доске, — чтобы выраженные в сих златых письменах глубокие чувства нашего почтения сохранялись исторически в памяти, по возможности на долгие годы, и чтобы слава о достойном любви человеке оставалась вечною и после его и нашей смерти…»

Так народ Китая почтил русского ученого, посвятившего свою жизнь изучению культуры этой страны.

Когда над Гиндукушем взошла молодая луна, афганский воин подошел к уральскому казаку и вынул его шашку из черных ножен.

— Во время этой молитвы очень хорошо иметь в руках меч друга, — сказал афганец, выполнив древний обряд и возвращая казаку златоустовский клинок.

Это было в Афганистане во время пребывания там русского посольства, проделавшего в 1878 году длинный и трудный путь от Ташкента до Кабула.

В составе посольства находился молодой врач ташкентского госпиталя Иван Лаврович Яворский — очень образованный человек, хорошо знакомый с историей стран Востока.

Послы выехали из Ташкента в конце мая 1878 года. Начальником каравана был афганец Раджаб-али, ездивший ранее в Индию и возивший письма из Ташкента в Кабул.

За Железными воротами русские повстречали и пенджабца Джанадара-тюрю — индийца, поселившегося в свое время в Средней Азии и спешившего в Мекку через Кабул и Бомбей. Ему тоже была доверена доставка русской почты на имя Шир-Али-хана, эмира афганского.

Переправившись на больших паромах через Амударью, послы вскоре прибыли в Мазари-Шериф, главный город Афганского Туркестана. Здесь И. Л. Яворский с немалым удивлением узнал, что жители Чаар-вилайета оклеивают стены… цветными обертками от русских леденцов и других конфет. Потом он увидел фарфоровые чашки с маркой фабрики Корнилова, спички «Ворожцовой и К°», екатеринбургские свечи. Позже Яворский встречал у афганцев русский сахар и железные изделия из России.

Из Кабула навстречу русским выехал министр двора афганского эмира сердар Абдулла-хан. Этот старец был живой историей связей Афганистана с Россией. Оказалось, что в 30-х годах он хорошо знал Виткевича, столь загадочно погибшего потом по приезде в Петербург. Во время пребывания в Кабуле Виткевич жил в доме Абдуллы-хана.

— Еще тогда для нас было ясно, — сказал в разговоре с гостями Абдулла-хан, — что только в союзе с Россией можно достигнуть мирного развития государства. Уже тогда эмир Дост-Магомет-хан в одной лишь России видел оплот против всепоглощающего нашествия англичан. Теперь же сын Дост-Магомета — эмир Шир-Али-хан приглашает вас к себе в Кабул как дорогих гостей — вестников мира и добра. Да даст аллах, чтоб наша дружба не имела никогда поводов к сожалению…

Гостей из Ташкента посадили на индийских слонов.

Навстречу им со стороны Кабула двигался Хабиб-Улла-хан, брат афганского эмира, ехавший на огромном слоне пепельного цвета с позолоченными бивнями. Первые сановники государства, сердечно встретив русских, проводили их до ворот Бала-Хиссара — резиденции властителя Афганистана. Шир-Али-хан принял русских облаченным в синий мундир, с красной лентой через плечо, в шишаке со страусовыми перьями. Узнав, что в посольской свите находится переводчик с английского, эмир шутя спросил, уж не англичанин ли этот толмач.

— Англичане иначе не вступают на землю Афганистана, как держа в правой руке меч, а в левой огонь, — заметил Шир-Али-хан.

Потом он стал подробно расспрашивать о России, ее населении, государственных доходах, железных дорогах. Эмиру хотелось знать, есть ли железнодорожные пути в Русском Туркестане.

Вечером 1 августа 1878 года над Кабулом взвились цветные ракеты, затрещал бенгальский огонь, засветились плошки и цветные фонари. Народ Афганистана устроил праздник в честь приезда людей с Севера.

В Кабуле послы закупали образцы афганских, кашмирских, индийских товаров и предметы искусства для музея в Ташкенте.

Переводчик Малевинский с увлечением разыскивал древние монеты, которыми так богат Афганистан, в том числе чеканенные при Антиохе Великом. Любопытно, что страстному собирателю в этом деле помогал сам афганский эмир.

Было бы нелишне теперь установить, уцелели ли все эти коллекции до нашего времени.

И. Л. Яворский собирал сведения о связях Афганистана с Русским Туркестаном. Так, например, выяснилось, что лучшие сорта грушевого дерева были вывезены в Кабул из окрестностей Самарканда. Кроме того, Иван Лаврович описал знаменитые гигантские изваяния Бамиана, составил очерк истории Бактрианы и самого Кабула.

«В то время, когда Европа знала Кабул только по слухам, — писал путешественник, — в этом городе уже были русские люди…»

Научные занятия И. Л. Яворского в Кабуле были прерваны его поездкой в Ташкент, куда он отправился сопровождать Афганское посольство.

Однако осенью 1878 года исследователь Афганистана вновь пустился в путь по хорошо знакомой ему Бамианской дороге. Русский караван и на этот раз вел афганский «баши» Нассир-хан.

Однако до Кабула И. Л. Яворский не дошел. Он узнал, что в Афганистан вторглись колонны «красных мундиров». Английские власти в Индии попытались навязать эмиру Афганистана свое посольство, но Шир-Али-хан отказался принять сэра Нэвилля Чемберлена.

Тогда англичане перешли афганскую границу, и эмир одновременно с русским посольством покинул свою столицу, удалившись в Афганский Туркестан.

Яворский нашел Шир-Али-хана в огромном белом шатре, раскинутом среди палаток лагеря афганских войск близ Ташкургана. Эмир тогда был уже болен, и Яворский приступил к лечению властителя Афганистана. Тот вел долгие беседы со своим лейб-медиком.

«…Я передаю ключи от ворот в Индию в руки дружественной мне России», — сказал эмир. Он часто вспоминал имя Петра Великого, мечтал о поездке в Петербург.

И. Л. Яворский не разлучался с эмиром до самого дня его смерти. Шир-Али-хан умер в Мазари-Шерифе в пору цветения миндальных садов. Русский врач, несмотря на все меры, которые он принимал, не смог спасти эмира от антонова огня.

В марте 1879 года Яворский прибыл в Ташкент и вскоре начал работать над книгой о своих странствиях и приключениях в Афганистане. Она называлась: «Путешествие русского посольства по Афганистану и Бухарскому ханству в 1878–1879 гг. Из дневников члена посольства д-ра И. Л. Яворского, действительного члена Императорского Русского Географического Общества, в двух томах, С.-Петербург, типография д-ра М. А. Хана, 1882–1883 гг.».