Сергей Марков - Вечные следы

А Рылеев и Завалишин перед самой декабрьской трагедией склоняли Российско-Американскую компанию к тому, чтобы она установила экономические связи со свободной негритянской республикой Сан-Доминго. Завалишина прочили в начальники морской Антильской экспедиции. Так или иначе, Шамиссо в 1832 году рассказал в своих стихах о встрече в Якутске немецкого ученого Эрдмана с декабристом А. Бестужевым, объединив в одном издании поэму об этой встрече с собственным переводом поэмы Рылеева «Войнаровский», в которой Рылеев изобразил встречу другого ученого с якутским изгнанником — Войнаровским.

Книга называлась «Изгнанники». (В 1832 году герой поэмы Шамиссо — Александр Бестужев-Марлинский был уже переведен из Якутска на Кавказ и определен рядовым в полк. Его брат Николай в это время еще был заключен в Читинском остроге.)

Шамиссо хорошо знал суровую природу полярной Русской Америки и Сибири. И он изобразил Бестужева, брошенного в глубокие снега Сибири, но гордого и не сдающегося, пророчащего близкое торжество свободы. «…Я все же чувствую себя свободным и, как соловей, пою о своих мечтах и грезах. Мне ведь только и остается, что полный звук свободного голоса — полная радость несломленного мужества. И здесь я — таков, какой и везде», — говорил Бестужев Эрдману.

«…И уже скоро будет день народов. Еще стоят весы, но уже грозит падением наполняющаяся чаша. За власть я бросил кости, но первый смелый взлет был неудачен, и под смертельным ударом оказалась обнаженная грудь.

…Я — Бестужев, которого повсюду называют сообщником Рылеева…»

«…И в песне будет жить тот, кого они думали убить. Это будет новой песнью, но не последней. Привет тому, кто сложит третью, ибо она будет называться возмездие и суд!»

Немногим из декабристов удалось обойти весь свет, подобно Шамиссо, но поэту были известны их стремления к борьбе за благо родной страны, к новым открытиям во славу России. И он со всей силой своего таланта изобразил судьбу людей, которые не увидели ни зари свободы, ни коралловых островов лазурной Океании. В наше время поэма Шамиссо о Бестужеве была переведена и напечатана в «Сибирских огнях» поэтом В. А. Вихлянцевым при участии профессора М. К. Азадовского.

Когда Пушкин в Кишиневе узнал от Павла Пестеля о смерти Александра Баранова, он написал в своем дневнике:

«Баранов умер. Жаль честного гражданина, умного человека…»

Этот необыкновенный человек познал нашу землю во всем ее многообразии — от голубых льдов Чукотки до коралловых рифов Гавайских островов, от родного Каргополя до сумрачных индейских лесов Аляски. Блистательная и трудная жизнь!

Баранов дружил с королями цветущих земель в Океании и с индейскими вождями Северной Калифорнии. Владетель Сандвичевых островов дарил ему драгоценную мантию, в которой ходили только гавайские короли. Индейский вождь Котлеян, прощаясь с Барановым, плакал как ребенок, а суровые капитаны-пираты Ост-Индской компании плыли из Калькутты к берегам Аляски иногда только для того, чтобы увидеть в Ново-Архангельске сказочного Баранова.

…Баранов не знал, что такое страх, отличался железной выносливостью и терпением. Родился он в 1746 году в маленьком, но древнем и славном городе Каргополе, у синего озера Лача. О детстве и юности Баранова сведений не сохранилось.

История его замечательной жизни начинается для нас с 1780 года, когда он переселился из Каргополя в Иркутск. Баранов занимался там торговлей, обменивая с чукчами и коряками порох, чай и муку на меха и моржовую кость. Но в этом деле ему не повезло, и он разорился. В Охотске Баранов повстречался с «Колумбом Российским», мещанином города Рыльска Григорием Шелеховым, осваивавшим Алеутские острова. Григорий Иванович и раньше звал Баранова к себе — служить в Русской Америке, но тот не соглашался. На этот раз, 15 августа 1790 года, ему пришлось принять это предложение.

Написав прощальные письма родным, Баранов отправился в путь. Он сел на утлый шелеховский корабль и пустился к берегам Нового Света.

Коренастый, плотный, белокурый, Александр Баранов выделялся, несмотря на малый рост, из толпы своих верных спутников. Он взял с собой из Охотска около двухсот бесстрашных искателей, в том числе своего помощника, мещанина из сухонского города Тотьмы — Ивана Кускова, будущего героя Русской Калифорнии.

Из письма Баранова об этом походе — пожелтевших бумаг 1790 года, найденных в Вологде, — мы узнаем, что галиот русских потерпел бедствие на пути к алеутскому острову Кадьяку. Баранова и его спутников выбросило на остров Уналашку. Они остались почти без одежды и припасов. Баранов не потерялся и, лишившись судна, стал устраиваться на зимовку в неведомой стране. Среди мерцания снегов и льда, в багряном зареве алеутских вулканов жили русские люди в земляных юртах, ели коренья, травы и гнилую китовину.

Всю зиму 1790 года Александр Баранов провел на Уналашке. Страдая от лихорадки, он, однако, терпеливо вел дневник, собирал коллекции — шкурки животных, растения, окаменелости, писал донесения Шелехову. Кроме того, он послал русских людей в кожаной байдаре на исследования к берегам Русской Америки, приказав своим посланцам составить подробные карты новой страны. И при этом велел своим людям зорко смотреть, не бродит ли в Беринговом море обшитое медью судно иноземного морского разбойника Кокса. Нельзя позволить пиратам бить бобров близ островов, открытых русскими!

Только в следующем, 1791 году Баранов добрался до столицы Русской Америки на алеутском острове Кадьяк близ Аляски. И вскоре искусный барановский мореход Бочаров, когда-то побывавший в тропических водах, составил для Баранова карты побережья Северо-Западной Америки. Через год Александр Баранов вбил в мерзлую кадьякскую землю в Павловской гавани сваи первой русской деревянной крепости. Затем он обошел на кожаной байдаре вокруг всего Кадьяка, чтобы посмотреть, как русские открыватели расставляют на побережье Американского материка железные доски с надписью: «Земля Российского владения…» Тогда же Баранов получил первые письма от Шелехова из Охотска.

В Чугацкий залив как-то нечаянно забрел мореход из Ост-Индской компании, британец Мур. Он с удивлением увидел русских поселенцев, прочно утвердившихся на холодных берегах Северной Америки. Баранов оказал мореходу рыцарское гостеприимство. Мур, вернувшись в Ост-Индию, наверное, рассказывал о чудесах Аляски: русские не только хорошо и прочно живут в ней, но и строят корабли. В новой корабельной гавани Баранов сам конопатил корабельные днища, самолично изобрел обмазку для судов, добывал скипидар, плавил первое железо из руд Кадьяка и Кепайской губы. «…Железные руды, — писал он Шелехову, — отысканы в довольном количестве и для опыта железо сковано, а поэтому и открыта надежда завести железные заводы с пользою для отечества…» В 1795 году Баранов открыл на Аляске каменный уголь и сам испытал его.