Артамонов Иванович - КУДЕЯР

— На Кудыкину гору, Ульянушка.

— Ты правду сказывай, Акиндин.

— Идём мы вызволять из темницы Андрея Шуйского.

— На кой он тебе?

Кожемяка взлохматил свои огненного цвета кудри.

— Мне он ни к чему, Ульянушка, да Шуйские три бочки вина нам поставили, вот мы и…

— Не пил бы ты, Акиндин, вино до добра тебя не доведёт.

— Полюбишь меня, Ульянушка, тотчас же брошу пить.

— Будет тебе смеяться, стара я для любви, у меня детей полон дом. Мало тебе баб незамужних в Москве?

— Что мне те бабы!..

Между тем толпа миновала Фроловские ворота Кремля и устремилась к Красному крыльцу великокняжеского дворца.

— Великого князя сюда! Великого князя сюда! Ульяна видела, как трудно стражникам сдерживать толпу. Акиндин, потрясая огромными кулачищами, орал громче всех:

— Государя сюда!

В палате великого князя в это время находились Иван Овчина и боярин Тучков. Мальчик первым услышал шум, подбежал к сводчатому зарешечённому оконцу, встал на лавку и распахнул створки. Вид пьяной разъярённой толпы испугал его.

— Чего они хотят?

— То людишки, возбуждённые Шуйскими. А требуют они освободить из заточения их родственника Андрея Михайловича.

— За что его посадили за сторожи?

— Сразу же после смерти твоего отца Василия Ивановича, когда ты был ещё мал, Андрей Михайлович удумал отъехать от тебя к удельному князю Юрию Дмитровскому, за что был схвачен и по твоей воле заточён в темницу. — Тучков говорил назидательно, взгляд его небольших глаз был снисходительно-смешлив, и это не нравилось мальчику. Он на всю жизнь запомнил непотребные слова окольничего о матери, сказанные в день её похорон дьяку Елизару Цыплятеву. В душе его вскипела нелюбовь к дородному шишконосому боярину, но что он мог сделать? Приказать заключить Тучкова под стражу? Но за что? Пожалуй, смеяться не стали бы. Шуйские тоже хороши. Вчера, когда они с Юрием играли в опочивальне отца, Иван Шуйский развалился на лавке, опершись на великокняжескую постель, ногу на неё положив. При виде такого непотребства слёзы показались на глазах, но он промолчал, ибо братья Шуйские и Тучков по воле отца призваны опекать и воспитывать его. Хороши воспитатели!

— Не хочу я освобождать Андрея Шуйского из темницы!

— На то твоя великокняжеская воля. Только что мы будем делать, когда толпа сомнёт стражу, взломает двери и окажется здесь?

Мальчик повернулся к конюшему.

— Вели войскам войти в Кремль и схватить смутьянов!

Иван Овчина отвёл глаза, и это поразило юного великого князя: неужели и он против него? Откуда ему было знать, что со смертью матери Елены Васильевныположение конюшего при дворе сильно пошатнулось и власть незримо улетучилась из его рук.

— Государь, если смутьяны ворвутся сюда, я голову за тебя положу, но в обиду не дам. Войска же наши далеко — на береговой службе.

— Ты вот что, государь, сделай, — поучительно заговорил Тучков, — освободи Андрея Шуйского из темницы, он достаточно уже наказан за свою измену, однако вместе с ним дай свободу и Ивану Бельскому, сидящему в той же тюрьме. Тем самым ты укрепишь свою власть, ибо Бельские станут противодействовать произволу Шуйских.

Ваня вопросительно глянул на конюшего, тот согласно кивнул головой.

— А на будущее надо бы тебе приблизить к себе Курбских, например, Михаила Михайловича [9] Курбский Михаил Михайлович (149?—1546) — боярин С 1540 г., муромский наместник, воевода Большого полка в ряде казанских походов. .

Михаил Михайлович Курбский был зятем Тучкова, и, мальчик не мог не сообразить, что окольничий даёт ему совет из корысти. К тому же от матери и её родственников он многократно слышал много плохого о Курбских, о нелюбви к ним Василия Ивановича из-за того, что в своё время отец тучковского зятя Михаил Карамыш Курбский встал на сторону Дмитрия, внука Ивана Васильевича, а когда государем стал всё же сын Софьи Палеолог Василий, он всячески поносил его деяния. А того ранее Михаил Карамыш вместе с Андреем Углицким немало пакостил деду [10] …немало пакостил деду… — Курбский-Карамыш Михаил Фёдорович (146? — 1506) — муромский наместник, участник походов на (татар и литовцев, убит под Казанью. Иван Грозный в письме А. М. Курбскому писал: «дед твой… с князем Андреем Углицким на деда нашего, великого государя Ивана, умышлял изменные обычаи». -великому князю Ивану Васильевичу. Брат Михаила Карамыша — Семён Фёдорович Курбский [11] Курбский Семён Фёдорович (149?—1527) — покоритель Югорской земли в 1499–1503 гг.; участвовал во многих походах на Литву. Сторонник аскетического образа жизни, не одобрял развода Василия III с Сабуровой, из-за чего оказался в опале. также поносил Василия Ивановича за то, что тот удумал расторгнуть первый бездетный брак и жениться на Елене Глинской. Оттого Глинские — заклятые враги Курбских. Ваня ничего не ответил Тучкову.

— Ступай, ступай, не мешкай, — поторопил Михаил Васильевич мальчика, — смутьяны вот-вот ворвутся во дворец.

Первым на Красное крыльцо вышел конюший Иван Овчина. Повелительно подняв руку, он произнёс:

— Преклоните головы, смутьяны, великий князь удостоил вас чести выслушать!

Воспользовавшись временным замешательством мужиков, стража оттеснила их от крыльца. Двери распахнулись, и из них величественно вышел Тучков, почтительно склонился перед появившимся вслед за ним восьмилетним мальчиком. Выпрямившись, боярин зычно молвил: — Тише! Великий князь пришёл, чтобы выслушать вас, люди московские. Чего вы хотите?

— Желаем, чтобы великий князь смилостивился и освободил из темницы верного своего слугу Андрея Михалыча Шуйского, — выкрикнул стоявший впереди Акиндин.

— Пусть освободит его, — заревела толпа, — пусть помилует!

— Тише! Великий князь вельми добр, сейчас он изъявит вам свою волю. — Михаил Васильевич требовательно глянул на мальчика.

Ваня готов был расплакаться при виде толпы разбойников под строгим взглядом Тучкова, но в это время ощутил прикосновение сильной руки Ивана Овчины. Это прикосновение удержало его, однако страх по-прежнему леденил душу, сковывал язык.

— Я, великий князь всея Руси, — тоненьким срывающимся голосом произнёс он, — велю освободить из темницы своих слуг — Андрея Шуйского и Ивана Бельского.

Толпа в ответ взревела от радости. Но тут вперёд вышел тиун Андрея Шуйского Мисюрь Архипов с дружком своим Юшкой Титовым. Мисюрь, поклонившись, произнёс:

— Ты б, государь, господина нашего Андрея Михалыча Шуйского пожаловал бы боярством.

Не следовало великому князю быть столь щедрым, но мальчик так перепугался, что торопливо промолвил:

— Жалую слугу своего Андрея Шуйского боярством. — После этого быстро исчез за дверями. Толпа же направилась к великокняжеской конюшне, где находилось приземистое мрачное здание тюрьмы.