Артамонов Иванович - КУДЕЯР

В Казани усилились меж тем те, кто хотел служить русскому царю, — построение Свияжска и отпадение Горной стороны способствовали этому. Между казанцами и крымцами, враждебно относившимися к русским, возникли нестроения. Летом на царёв двор в Казани пришли чуваши и стали кричать: «Отчего не бить челом русскому государю?» Однако крымцы во главе с Уланом Кащаком побили их. Тем не менее положение крымцев в Казани по-прежнему было шатким, ибо казанские князья и мурзы постепенно перебегали на службу к московскому царю. Испугавшись, что в случае прихода русских войск они будут схвачены и выданы казанцам, слуги Гиреев в числе около трёхсот человек собрались, пограбили всё, что было можно, и устремились прочь из Казани. По дороге они побросали своих жён и детей и направились вверх по Каме в сторону Вятки. Однако вятский воевода Иванис Зюзин разбил их наголову, сколо полусотни человек пленил и отправил в Москву. Среди них был и Улан Кащак. Царь приказал казнить крымцев за их жестокосердие.

Едва сторонники Гиреев ушли из Казани, в Москву были отправлены послы с челобитьем к царю Ивану Васильевичу, чтобы он пожаловал казанцев, не велел их пленить, дал бы им царя Шиг-Алея, а отпрыска скончавшегося Сафа-Гирея — Утемиш-Гирея вместе с матерью Сююн-бекою забрал бы к себе. Государь ответил послам, что пожалует казанцев, если они выдадут ему царя, царицу, остальных крымцев и детей их и освободят всех русских полонянников.

В это время Шиг-Алей находился в Свияжске. Русский царь послал к нему своего ближнего человека Алексея Адашева с объявлением, что он жалует его Казанью вместе с Луговой стороной.

— А как быть с Горной стороной? — спросил Алексея Шиг-Алей.

— Горная сторона отойдёт к Свияжску, потому что государь саблею взял ею до челобитья казанцев.

Такой ответ не понравился Шиг-Алею. Казанцы могут признать его своим царём только тогда, когда он сделает для них хотя бы одно доброе дело — добьётся от русского царя возвращения Горной стороны. Но когда Шиг-Алей сказал об этом Алексею, тот твёрдо ответил:

— Горной стороне вместе с Казанью не бывать никогда!

На следующий день казанские вельможи заявили московским послам, что землю разделить нельзя, поэтому следовало бы возвратить Горную сторону Казани. Однако и им послы ответили отказом.

В августе Шиг-Алей пришёл в Казань и поселился на царёвом дворе. При нём были известный боярин Иван Хабаров, начавший военную службу ещё при Елене Глинской, и дьяк, строитель Свияжска, Иван Выродков. В ту пору в Казани было около шестидесяти тысяч русских полонянников, в каждом татарском доме звучала русская речь, жило по нескольку рабов. Когда Шиг-Алей, выполняя волю московского государя, приказал освободить их, то сразу же вызвал всеобщую ненависть. Мыслимое ли дело отпустить на волю всех рабов? Как можно обойтись без них? Шиг-Алею было поставлено в вину, что он не требует от русского царя возвращения Горной стороны.

Боярин Хабаров и дьяк Выродков проведали, что татары не освобождают полонянников, и в сентябре уведомили царя Ивана Васильевича, что Шиг-Алей смотрит на это сквозь пальцы, опасаясь волнений казанцев. Русский царь не захотел отказаться от обговорённых ранее условий, не мог согласиться с тем, что его люди томятся в неволе в стране, зависимой от Москвы. И тогда в Казань были отправлены родственник Ивана Васильевича боярин Дмитрий Палецкий и дьяк Иван Клобуков. Шиг-Алей встретил их насторожённо, опасаясь гнева государева, но приехавшие привезли ему, царице Фатьме-салтан, князьям, уланам и мурзам татарским платье, золотые и серебряные сосуды, деньги. В Москве надеялись, что это склонит казанцев к верной службе русскому царю, побудит освободить всех полонянников. Вместе с тем Дмитрий Палецкий твёрдо сказал хану:

— Царь и великий князь Иван Васильевич, видя христиан в неволе, вперёд такого терпеть не намерен. И ты, Шиг-Алей, помни жалованье царя Ивана Васильевича и отца его великого князя Василия Ивановича, служи прямо, шертных грамот не рушь, русских полонянников всех до единого освободи, а Казань укрепи на пользу государю и себе, как Касимов город, чтобы при тебе и после тебя дело было неподвижно и кровь перестала бы литься меж нами.

Видя щедрость русского царя, Шиг-Алей отправил в Москву больших послов с челобитьем, чтобы он пожаловал его, Горную сторону уступил, а если не захочет возвратить всей стороны, то пусть даст хотя бы несколько ясаков с неё. Кроме того, Шиг-Алей просил царя дать клятву ему и всей земле казанской, что будет с ней в мире. Иван Васильевич сказал послам, что не уступит Казани с Горной стороны ни одной деньги. Что же касается мира, то он даст клятву тогда, когда татары освободят всех русских полонянников до единого человека. В это время возвратились в Москву из Казани боярин Иван Хабаров и дьяк Иван Выродков и доложили царю, что казанцы мало освободили русских, куют их в оковы и прячут по ямам, а Шиг-Алей не казнит тех, у кого найдут полонянников, оправдывая себя тем, что он опасается волнения татар.

Воевода Дмитрий Палецкий, находящийся в Казани, проведал, что казанские князья ссылаются с ногаями, и сказал об этом Шиг-Алею. Тот велел своим людям проверить вести, полученные московским воеводой. В эту глухую ноябрьскую ночь его верные касимовцы должны перехватить в степи тех, кто сносится с ногаями.

Не спится старому Шиг-Алею, бесшумно расхаживает он по Муралеевой палате, ждёт вестей из степи.

Под утро тишину спящего города нарушил перестук копыт. Никого из казанцев не взволновал он: мало ли людей приезжает и уезжает по ночам, но Шиг-Алей насторожился, сел, скрестив ноги, на ковре, взял в руки чётки. Вот скрипнула дверь, вошёл верный Субулай, низко склонился перед царём.

— Плохие вести привёз, Субулай?

— Плохие, пресветлый царь. Схватили мы в степи Девлет-мурзу с людьми, нашли при нём грамоту к ногаям. Вот она.

— Подай свет!

Шиг-Алей развернул грамоту и, далеко отставив её от себя, стал читать.

— Ах они, собаки! Удумали убить меня. Но я прежде жестоко покараю их самих. Ступай, призови Дмитрия Палецкого.

Русские люди жили здесь же, на царёвом дворе, под надёжной охраной стрельцов и касимовцев. Палецкий не замедлил явиться. При виде рослого воеводы, его спокойного и ясного лица Шиг-Алей смог наконец-то избавиться от липкого страха, донимавшего его всю эту ночь.

— Глянь, Дмитрий, что казанские князья удумали: решили убить нас с тобой и призвать к себе ногайского царя.

— Что же ты, Шиг-Алей, намерен делать?

— В грамоте названы имена заговорщиков. Их немало — более семи десятков. Есть среди них и те, кто ныне правит в Москве посольство. Так ты, Дмитрий, немедля пошли своих людей к царю Ивану, пусть не отпускает больших казанских послов. Мы же здесь со своими недругами справимся сами. Эй, Субулай, вели созвать великий пир, да проследи, чтоб на него непременно пригласили тех, кто удумал порешить меня.