Артамонов Иванович - КУДЕЯР

Между тем Юрий Малый пользовался полным доверием Василия Ивановича: длительное время был казначеем, а затем стал видным дипломатом, вёл переговоры с Империей, Турцией и Орденом. Великий князь поручал ему расследовать многие щекотливые дела — по обвинению Василия Ивановича Шемячича в измене, о побеге из Москвы из-под стражи рязанского князя Ивана Ивановича… Неудивительно, что посол императора Максимилиана Сигизмунд Герберштейн называл Юрия Малого мужем выдающейся учёности и многосторонней опытности.

Но, как говорят, и на старуху бывает проруха. Юрий Траханиот, будучи греком, поддерживал связи с людьми греческого происхождения — Максимом Греком, лекарем Марком Греком. Его знакомые сходились во мнении, что русские богослужебные книги неверны, испорчены толмачами, за что оба и подверглись гонениям. Турецкий посол Скиндер обратился к Юрию Малому с просьбой ходатайствовать перед великим князем, чтобы тот отпустил в Турцию лекаря Марко. Траханиот, пользовавшийся полным доверием государя, исполнил просьбу Скиндера, однако результатом этого явилось немедленное отстранение его от всех дел. Возможно, великий князь в конце концов помиловал бы своего бывшего любимца, однако жена Юрия Малого поставила крест на этих надеждах. Желая чисто по-женски навредить Василию Ивановичу, пренебрёгшему её дочерью ради Соломонии, глупая баба по возвращении с богомолья из Суздаля вместе с женой постельничего Якова Мансурова повсюду трезвонила о том, что в заточении в день Зелёного Егория Соломония родила сына. За эти слова Василий Иванович приказал проучить её кнутом, после чего Юрию Малому нечего было и думать о снятии опалы. Траханиоты слишком много знали о тайнах великокняжеского дома, чтобы им дозволено было войти в силу.

Василий Иванович, однако, скончался, оплошка Юрьевой жены постепенно забылась или вспоминалась как курьёзный случай, поэтому сын Юрия Малого Василий постепенно выдвинулся своим усердием и в 1547 году стал боярином при царице Анастасии, как дед его — при Софье Фоминичне Палеолог.

— Сердечно рад поздравить тебя пресветлый государь Иван Васильевич, с величайшей победой над нехристями бусурманскими. Подвиг твой сравним с деяниями Константина Великого, Владимира Святого, Александра Невского, Дмитрия Донского. Но если Дмитрий Донской только отразил нашествие царя Мамая, ты — покорил царство Казанское, а это значительно более великое дело. Да воссияет имя твоё в веках!

— Благодарствую на добром слове, Василий Юрьевич, с чем пожаловал?

— Привёз я тебе добрую весть, государь: прекраснолицая Анастасия Романовна даровала тебе долгожданного наследника. Царица велела узнать, каким именем ты хотел бы назвать сына?

— Пусть наречёт Дмитрием в честь великого прадеда нашего.

«Славная моя юница! — с нежностью подумал царь. — Как хочется мне быть рядом с тобой сейчас, когда радость победы так велика, а сердце моё преисполнено благодарности к тебе!»

Щедро наградив Василия Траханиота, царь сел в кресло, задумался. Победа над Казанью развязала ему руки-теперь он может заняться тем, что давно уже манило его — борьбой за выход к морю. К Понту Эвксинскому [222] Понт Эвксинский — Чёрное море. пока не подступиться — крепко берегут его крымские татары вместе с турками, да и необжитое Поле, наводнённое кочевниками, преграда немалая. Потому все помыслы его о море Варяжском [223] 178 Варяжское море — Балтийское море. . От Пскова и Новгорода до него рукой подать, к тому же и города там наши исконно русские есть: ещё во времена новгородской вольницы построены Ладога, Копорье, Ям, Орешек, а пятая крепость — Иван-город поставлена напротив Нарвы его дедом Иваном Васильевичем.

Государь так задумался, что не слышал, как вошёл Алексей Адашев. Увидев его перед собой, царь вздрогнул.

— Чего тебе, Алёшка?

— Пришёл ко дворцу некий старец из Ростова, настойчиво просит допустить его к тебе для тайной беседы.

Неожиданное появление Адашева напугало царя, радостное настроение покинуло его, в душе пробудилась подозрительность.

— Знаю я этих старцев! Вечно поучать лезут. А этот, поди, из заволжских нестяжателей. Не люб был им отец мой, да и на меня они зло затаили…

— Может, велеть прогнать старца? Пусть идёт своей дорогой.

Царь, однако, был любопытен, любопытство пересилило недоброжелательство.

— Пусть войдёт, послушаем, что у него за тайна такая.

В палате появился ветхий старец с совершенно белой, местами чуть желтоватой бородой и такого же цвета усами.

— Что привело тебя ко мне, странник?

— Пришёл я к тебе из Ростова Великого поведать тайну, кою я узнал от недавно почившего боярина Михаила Васильевича Тучкова. Был я в его родовом поместье в селе Дебала в самый последний день его жизни, тут и открылся мне боярин, просил разыскать тебя и поведать сказанное им.

Иван Васильевич насторожился. Боярин Тучков был неприятен ему по ряду причин. Не он ли пихал ногами казну его матери, перетаскивая её в общегосудареву казну? Не он ли говорил дьяку Елизару Цыплятеву мерзкие слова про его мать, великую княгиню Елену Васильевну? За всё это подвергся он опале, был сослан в село Дебала, где и умер. Чует сердце царя, что боярин Тучков перед смертью припас для него ещё одну пакость — по глазам странника это видно.

— Говори, старец, что же поведал тебе боярин Тучков.

— Сказывал мне Михаил Васильевич, будто у первой жены твоего отца великого князя Василия Ивановича Соломонии Сабуровой, сосланной в Покровскую обитель из-за неплодия, вскоре после пострижения родился малец, названный Георгием. Того Георгия могли убить родичи новой жены государя Елены Васильевны Глинской. Чтобы спасти малютку, Соломония отдала его верным людям, жившим в Зарайске, однако во время татарского нашествия Георгий вместе со своей приёмной матерью угодил в полон. Но нашёлся добрый молодец, который отыскал сына Соломонии в татарщине, вернул его в Русскую землю. В Крыму нарекли Георгия Кудеяром…

Царь вздрогнул, услышав это имя. Только что под Казанью он беседовал с разбойником Кудеяром. Не он ли? Вряд ли это так, мало ли среди татар Кудеяров!

— Где же теперь скрывается сын Соломонии?

— Поселился Кудеяр вместе с разыскавшим его человеком в заволжском ските. Там он достиг шестнадцатилетнего возраста, после чего направился в Москву, где был схвачен людьми боярина Андрея Михайловича Шуйского и ни за что ни про что посажен в тюрьму. После казни боярина Андрея Шуйского его выпустили из темницы, и он ушёл в нижегородские леса, где стал известным разбойником.

Царь резко поднялся со своего места, мысли замельтешили в его голове.

«Выходит, нижегородский разбойник — брат мой, да к тому же ещё старший, имеющий больше прав на царский престол, нежели я! Надо было схватить его, заковать в кандалы, бросить в темницу. А ещё лучше — казнить лютой казнью! Благо тать он!»