Артамонов Иванович - КУДЕЯР

В 1560 г, умерла Анастасия. Во время её болезни случилось у царя какое-то столкновение с советниками, которых он и прежде подозревал в нерасположении к Захарьиным и которые с своей стороны считали Захарьиных главною причиною упадка их влияния. Над Адашевым и Сильвестром наряжён был суд: Сильвестр был послан в Соловки, а Адашев — сначала воеводою в Феллин, а после отвезён в Дерпт, где и умер. Сначала казней не было; но, заметив, что низложенная партия хлопочет о возвращении влияния, царь ожесточился. Начались казни. Казни Ивана были страшны, да и время было жестокое. Мы нe можем, однако, быть вполне уверены ни в подробностях всех казней, ни даже в числе казнённых. Источниками в этом вопросе служат сказания князя Курбского, рассказы иностранцев и синодики. Новейший исследователь этой эпохи, г. Ясинский, сводя эти три источника вместе, приходит к ужасающим результатам. Вероятнее, однако, предположение Е. А. Белова, что ещё многого недостаёт для полной уверенности в истинности этих показаний, Курбский, очевидно, пристрастен; из иностранцев многие пишут по слухам; когда составлены синодики, мы не знаем, не знаем также и того, всё ли записанные в них лица были казнены, а не умерли в опале; наконец, надписи над строками этих синодиков, заключающие в себе прозвания лиц или какие-либо другие сведения, требуют проверки. Следует ещё прибавить, что существуют указания на следственные дела, до нас не дошедшие, например, по случаю новгородского погрома. Впрочем, на первых порах Иван часто довольствовался заключением в монастырь или ссылкою. Со многих взяты были поручные записи, что они не отъедут. Предположение подобного намерения нельзя считать фантазией царя; оно бывало и в действительности. Так, отъехали Вешневецкий, двое Черкасских, Заболоцкий, Шашкович и с ними много детей боярских. Литовское правительство, не только охотно принимало отъездчиков, но ещё само вызывало к отъезду. Так, велась переписка с князем И. Д. Бельским и дана была ему «опасная грамота», но об этом узнали; Бельский был помилован, только представил за себя ручателей. Такая же переписка началась с князем А. М. Курбским, который в 1564 г, отъехал в Литву. Пожалованный там богатыми поместьями, Курбский не отказывался участвовать в походах против своих соотечественников. Отъехавши, он отправил обличительное послание к Грозному: началась переписка, в которой ясно сказались воззрения обеих сторон. Курбский был не просто боярин, он не только защищал права высшего сословия на участие в советах государя; он был потомок удельных князей и, подобно другим «княжатам», не мог забыть победы Москвы. В письме к Грозному он вспоминает предка своего Фёдора Ростиславича, указывает на то, что князья его племени, «не обыкли тела своего ясти и крови братии своих пити». Он сохраняет сношения с Ярославлем- у него там духовник, — почему Иван и упрекает его в желании стать ярославским владыкою.

Как Курбский считался предками с Иваном, так Бельский и Мстиславский считаются предками с Сигизмундом Августом, Князь В. И. Шуйский, вступая на престол, заявляет о старшинстве своей линии перед линией великих князей московских. Княжата в ту пору составляли особый высший разряд в Московском государстве. В виде вотчин владели они. остатками своих бывших, уделов. Царь в 1562 г. издаёт указ, которым ограничиваются права княжат на распоряжение своими ветчинами. Флетчер сообщает нам, что, подвергая опале княжат, Иван, отнимал у них вотчины и давал поместья в других местах, разрывая, таким образом, связь между населением и бывшими удельными князьями. В актах встречаются примеры таких перемещений. В. О. Ключевский приводит любопытные примеры перемещения служилых людей, очевидно — бывших слуг удельного князя, из княженецкой вотчины в другие места. Княжата не могли помириться о титулом царя, главным образом, потому, что за ними не сохранено было право руководить государя своими советами. Недовольные порядком вещей, по Курбскому, имеют право отъехать. На теорию потомка князей ярославских внук греческой царевны отвечает своей теорией. По его словам, царская власть установлена Богом; назначение царя — покровительствовать благим, карать злых. В обширном, ответе Грозного замечательно, между прочим, указание на то, что духовные не должны мешаться в, светские дела, составляющее опровержение слов Курбского о благих, советах Сильвестра. Отъезд Курбского и его резкое послание ещё сильнее возбудили подозрительность царя. Он стал готовиться к нанесению решительного удара тем, кого считал своими врагами. Для этого нужно было убедиться, насколько можно было рассчитывать на бездействие народа.

С этой целью 3 декабря 1564 г. Иван, взяв о собой царицу Марью Темрюковну (с которой вступил в брак в 1561 г.), царевичей, многих бояр, дворян с семьями, вооружённую стражу, всю свою казну и дворцовую святыню, поехал по разным монастырям и, наконец, остановился в Александровской слободе (Владимирской губ.). Недоумение москвичей по поводу этого отъезда продолжалось до 3 января 1565 г., когда митрополит Афанасий получил грамоту от царя, в которой Иван, исчисляя вины бояр, начиная с его малолетства, обвиняя их в корыстолюбии, нерадении, измене, обвиняя духовенство в ходатайстве за изменников, объявлял, что, не желая терпеть измены, оставил своё государство и поехал поселиться, где Бог ему укажет. С тем вместе получена была грамота к православному христианству града Москвы, в которой государь писал, что на них он гнева не имеет. Странное сообщение поразило всех: духовенство, бояре и горожане в недоумении приступили к митрополиту о просьбами, чтобы он умолил царя, причём горожане указывали — просить царя, чтобы он государства не оставлял, а их на растерзание волкам не давал, «наипаче от рук сильных избавлял». И те и другие равно выразили мысль, что изменников государь волен казнить как ему угодно, С этим полномочием поехала из Москвы депутация из разных чинов людей, во главе которой стоял Пимен, архиепископ новгородский. Царь склонился на просьбу и объявил, что снова принимает власть, с тем что будет казнить изменников; при этом он сказал, что из государства и двора выделяет себе часть, которую назвал опричниной. Вслед за тем последовало определение тех волостей, городов и московских улиц, которые взяты в опричнину, Наконец, государь выбрал тысячу человек князей, дворян и детей боярских, которые все должны были иметь свои поместья в отведённых под опричнину волостях; всё остальное государство названо было земщиной и отдано под управление земских бояр. В 1574 г. во главе земщины, с титулом великого князя всея Руси (а после-тверского), поставлен был крещёный, под именем Симеона, касимовский царь Саип-Булат Бекбулатович. Земские бояре заведовали всеми текущими делами, но о разных вестях или великих земских делах докладывали государю. Многие подозреваемые в измене были казнены или сосланы в Казань. Значение опричнины верно и метко оценено С. М. Соловьёвым. По его представлению, Иван, заподозрив бояр, не мог прогнать их всех от себя и потому удалился от них сам, окружив себя новыми людьми, построив себе новый дворец, уйдя в Александровскую слободу.