Эммануил Флисфиш - Кантонисты

Виленский губернатор Фризель в своем донесении правительству писал: «Старшины кагала столько взяли власти и такое возымели влияние над простым их народом, что они принуждены к покорности без роптания и в глубочайшем молчании нести их тяжкие налоги, обращаемые старшинами в свою лишь пользу». Фризель предложил реформу еврейского быта, чтобы «уничтожить кагалы, а с ними и тысячи несправедливостей».

Державин, посетивший Белоруссию в начале 19-го века, писал «Бедная их чернь (евреев) находится в крайнем изнурении и нищете. Напротив, кагальные богаты и живут в изобилии. Управляя властью, в руках их утвержденной, имеют великую силу над их народом. Сим средством содержат они его в великом порабощении и страхе».

И Державин, и губернатор Фризель, напуганные суровой властью кагала над невежественной массой, настаивали на его уничтожении, видя в кагале силу, будто бы опасную и для государства. Неблагоприятны отзывы о кагальных руководителях встречаются и у еврейских авторов. Они говорят о кагальных заведующих податями, которые тайно и открыто набивают свои карманы. Кагальные верховоды были подкупны, жадны, жестоки. Особенная же ненависть к кагалу стала проявляться, когда после введения натуральной рекрутской повинности его руководители еще неумолимее стали злоупотреблять своей властью.

Клеветали, конечно, антисемиты, обвинявшие кагал в стремлении эксплуатировать христиан. Не для них он был вреден, а для самих евреев, в особенности для бедных. Возложенная на него обязанность фискального свойства отвлекала кагал от исполнения своей основной задачи — регулировать внутреннюю жизнь еврейской общины. Со временем кагал выродился в деспотическое правление в лице его исполнительной власти — старост. У бедняков не было ни досуга, ни опыта для занятия общественными делами. На руководящие должности избирались только состоятельные лица, которые и выдвигали из своей среды кагальных старост, а старосты отстаивали, конечно, интересы богачей и действовали в ущерб массам. Деятельность кагальных старост временами носила открыто преступный характер. Добиваясь отмены контроля над сборами, они распоряжались общественными деньгами по своему усмотрению. Расходов же у кагала было много. Кроме общегосударственных, земских и городских надо было покрывать расходы по содержанию религиозных и общественных учреждений и их служителей. Надо было оказывать помощь неимущим, переселенцам и т.п. Бывали и экстренные расходы по непредвиденным обстоятельствам. Сборы денег — свечной, коробочный (с кошерного мяса) и подати были недостаточны, и кагалы постоянно нуждались в деньгах. По этой причине они часто прибегали к незаконному средству: устанавливали монополии на торговлю разными предметами, как например, свечами, дрожжами и прочими. Подобные монополии отдавались в откуп за соответствующую ежегодную плату в пользу кагала. Но как сберегать монополистов от ввоза в город монопольных товаров контрабандным путем из других мест? Стражи для недопущения ввоза ведь не было. В таких случаях кагал пользовался «херемом», то есть анафемой.

Ослушники предавались проклятию в сем мире и в царстве небесном; отлучались от синагоги и от общины; строго, под страхом того же «херема», запрещалось всякое общение с ними, оказание им какой-либо помощи и прочее и прочее. Текст «херема», страшный сам по себе, оглашался в синагоге и для большего устрашения обставлялся с необыкновенной торжественностью.

Раввин в молитвенном облачении, окруженный своими помощниками и почтеннейшими членами кагала, произносил анафему с амвона при раскрытых свитках Торы и при горящих черных восковых свечах. Чтение проклятия сопровождалось трубным звуком рога («шойфер»).

Таким образом, «херем», введенный в древние времена и действовавший в течение двух тысячелетий как орудие против еретиков, силой обстоятельств стал орудием экономического давления.

Рядовые евреи жаловались властям на незаконные действия кагала, но к непокорным старшины применяли репрессивные меры.

Справедливости ради надо сказать, что в кагальные руководители попадали и честные, бескорыстные люди. Быть кагальным старостой значило быть разбойником или мучеником — середины здесь быть не могло. Кагальный староста должен был выносить плач бедняка, у которого за неуплату подати отняли последнее одеяло, служившее защитой от холода его нагому семейству. Кагальный староста должен был выносить вопль вдовы, у которой взяли в рекруты единственного сына; он должен был переносить преследования богатых, если как-нибудь затронул их дальнюю родню по взысканию податей или других повинностей. Кагальный подвергался преследованиям начальства, если из жалости к своей неимущей братии вздумал остановить открытый грабеж еврейских откупщиков, грабивших бедноту.

Кагальные притеснители обижали и наживались на горе и слезах других. Если же у кого из них в груди было сердце, а не камень, то такие страдали от творившихся несправедливостей и беззакония.

Кагалы были упразднены в 1844 году, но не потому, что ропот еврейских масс был велик, а потому что правительство стремилось «слить» евреев с прочим населением. Возможно, что упразднение кагалов привело бы к культурному сближению с местным населением, если бы подчинение евреев общим учреждениям произошло на равных с христианами правах. На самом же деле оказалось не так. Официально кагал был уничтожен, управление делами перешло в ведение дум и ратуш, но гражданская оторванность осталась прежней, потому что круговая порука евреев за поступление податей и за сдачу рекрутов не была отменена. Рекрутская повинность была особенно тяжела, и в этом отношении оставшиеся заправилы бывшего кагала, сдававшие еврейских рекрутов, допускали самое ужасное насилие. И только с введением закона о всеобщей воинской повинности евреи были уравнены в правах с христианами, и общинные заправилы окончательно сошли со сцены.

Трехмиллионная масса евреев в Западном крае была расселена в основном по многочисленным местечкам. Местечко — это что-то среднее между деревней и городком. Домики в них скорее всего были похожи на конуры; в окнах вместо выбитых стекол торчало тряпье. В любом местечке базар и синагогальный двор были двумя центрами, где происходила вся деятельность. На базаре еврей искал «парносе», то есть пропитание для своей семьи. В синагоге он молился, находя там удовлетворение своим духовным потребностям. За неимением публичных учреждений, местечковая синагога служила также местом сходок, где решались общественные дела, как например, выборы должностных лиц — раввинов, канторов или руководителей кагала. Утром и вечером после молитвы происходили разговоры на общие темы. Синагога служила также клубом, политическим центром, где обсуждались события дня и мировые проблемы.