Ладислас Фараго - Дом на Херрен-стрит

15 февраля 1939 года, месяц спустя после оккупации немцами Богемии и Моравии, английский военно-воздушный атташе майор Дж. Вашел сообщил в Лондон: «С моей точки зрения, Германия вряд ли предпримет какие-либо военные действия в ближайшие два-три месяца». А 28 февраля, когда немецкие войска уже приготовились к вторжению в Чехословакию, военный атташе полковник Ф. Мэсон-Макфарлейн на запрос из Лондона дал ответ, из которого было трудно что-либо понять: «Германская армия проходит стадию эволюции, когда все необычное на самом деле ординарно. Самое трудное даже для опытного наблюдателя, – определить когда это ординарное выльется во что-то значительное. На сегодняшний день (за пятнадцать дней до вторжения в Чехословакию. – Л.Ф.) нет каких-либо признаков начавшейся мобилизации, но определенного мнения по этому вопросу у меня нет».

Подобная «информация» вряд ли могла облегчить оценку обстановки английским верховным командованием в Лондоне. 15 августа немцы практически закончили подготовку к вторжению в Польшу, и Гитлер назначил начало военных действий в Польше на 26 августа.

Как ни странно, но в этот же день в секретном сообщении английскому посланнику в Варшаве министр иностранных дел лорд Галифакс писал: «У нас сложилось впечатление, что Гитлер еще не принял определенного решения и стремится избежать войны < – > это сделать без ущерба для своего < – >

Перед началом войны полковник Пикенброк предо ставил в распоряжение вермахта обширную разведывательную информацию по многим вопросам. И все же, несмотря на это изобилие сведений, Гитлер очень мало знал о своих противниках. У гитлеровской секретно службы, пользовавшейся в государстве неограниченно поддержкой, тоже была ахиллесова пята – политическая разведка, всегда являвшаяся важным компонентом в общем разведывательном комплексе.

Политическая разведка, на полную прерогативу власти в которой претендовало министерство иностранных дел, попала в компетенцию руководимой Гейдрихом организации. Кроме того, политической разведкой занимались еще два полуофициальных органа: личное бюро министра иностранных дел Риббентропа и бюро иностранных дел нацистской партии, возглавляемое Альфредом Розенбергом.

Все эти учреждения вели междуусобную борьбу за обладание политической информацией. Каждый раз, когда та или иная организация пыталась создать свою собственную агентурную сеть, она наталкивалась на противодействие какой-нибудь из соперничавших организаций В результате Гитлер получал много политической информации, ценность которой была обратно пропорциональна ее количеству.

О том, как создавалась сеть политической агентуры в Англии и о методах ведения политической разведки нацистов в этой стране рассказывается в докладе, представленном Гитлеру Розенбергом: «Первые усилия отыскать в Англии прогермански настроенных людей относятся еще к 1929 году. Наш английский агент Р. в Берлине помог мне совершить поездку в Лондон еще в 1931 году. В Англии мне удалось установить ряд контактов, содействовавших достижению взаимопонимания между Англией и Германией».

Если верить Розенбергу (он, вероятно, прав, так как во время Нюрнбергского процесса представители Англии в военном трибунале признали эти показания Розенберга правильными), то, значит, руководимой им организации удалось создать из германофилов беспрецедентную в истории Англии сеть осведомителей и шпионов. «Самым важным из них, – писал Розенберг, – был майор У., офицер штаба ВВС, убежденный германофил, сторонник тесного сотрудничества Англии и Германии в борьбе с большевизмом. Через этого человека нам удалось расширить свое влияние в штабе ВВС. Королевский аэроклуб вскоре стал центром пропаганды англо-германского сотрудничества. В 1934 году майор У. побывал в Германии и был принят Гитлером».

В сети, расставленные Розенбергом и его службой, удалось заманить секретаря премьер-министра Рэмси Макдональда, одного из офицеров, порученцев военного министра капитана Макко, некоего Арчибальда Бойля, которого Розенберг характеризовал как «советника министра авиации», и многих других влиятельных лиц, в том числе политических деятелей, офицеров и членов парламента. Влияние Розенберга распространилось даже на членов королевской семьи. По крайней мере один раз Розенберг тайно встречался с герцогом Кентским, который вызвался в благоприятном свете доложить королю о позиции, занятой Германией по важнейшим международным вопросам.

Сочувствие, проявленное к Германии многими влиятельными лицами в Англии, подействовало ослепляюще на таких дипломатов-самоучек, какими были Розенберг и Риббентроп. Они считали, что симпатизировавшие им люди уже стали, как и они сами, участниками огромного заговора. Конечно, некоторые из этих англичан были глупцами, но, во всяком случае, они не хотели стать предателями.

После того как Германия оккупировала Чехословакию, люди ранее сочувствовавшие Гитлеру, поняли, какой сюрприз готовил им фюрер. Нацисты очень, быстро растеряли в Англии всех своих друзей, но ни Риббентроп, ни Розенберг, по-видимому, не осознали этого.

В оценке обстановки, подготовленной для Гитлера; министерством иностранных дел и бюро, которым руководил Розенберг, утверждалось, что Англия ведет двойную игру и Германии не следует опасаться ее вмешательства в дела на континенте. Риббентроп, в частности, писал: «Англия никогда не осмелится противодействовать фюреру, или она будет повержена, как и Польша и потеряет свои колонии. Францию же, если она попробует вмешаться, легко обескровить, прикрываясь укреплениями Западного вала».

Чтобы поддерживать у Гитлера именно это мнение о складывающейся обстановке, Риббентроп полностью узурпировал право доклада фюреру по международным делам. Он даже издал директиву, в которой указывалось: «Если я узнаю, что кто-либо из сотрудников министерства придерживается иного, чем я, мнения, этот человек будет лично мной уничтожен и всю ответственность за это перед фюрером я беру на себя».

Не удивительно поэтому, что все сотрудники немецкой дипломатической службы, дорожа своей жизнью стали срочно приводить разрабатываемые ими документы в соответствие со взглядами Риббентропа.

В то время как нацисты ошибочно полагали, что завели себе в Англии надежных троянских коней, в их собственном лагере был не один такой конь. Англичане сумели использовать эту блестящую возможность. Люди, о которых идет речь, могли бы стать неисчерпаемым источником ценнейшей информации о планах и намерениях высших кругов Третьего рейха. Служители католической церкви, представители немецкой знати и социал-демократы составляли эту разношерстную групп убежденных антифашистов, готовых в любую минуту оказать содействие в борьбе против гитлеризма.