Георгий Ишевский - Честь

Статистика корпуса говорит, что пятый класс почти никогда не имел второгодников, что самые неспособные, лентяи, злостные лодыри, перейдя в 5-ый класс, вдруг становились прилежными и, к удивлению преподавателей, преуспевали в науках. Не трудно понять несложную, но поразительно красивую детскую психологию, властно тянувшуюся к заманчивой перспективе 6-го класса, тянувшуюся к собственной винтовке, закреплявшей за ним звание кадета строевой роты.

Кадетский корпус, пять дней в неделю отрезанный от внешнего мира, и был тем оазисом, на котором кадеты проводили свое детство и юношество, где они учились и воспитывались, шалили, наказывались, имели свои радости и печали, где маленький отрезок жизни каждого был поставлен в рамки суровой дисциплины, где почти каждый шаг жизни был под контролем воспитателя, где хорошие выявления детских натур поощрялись и дурные жестоко искоренялись.

Семилетнее пребывание в корпусе и было тем подготовительным периодом, в котором каждый оснащался моральным багажем с которым и вступал на неизведанный и скользкий путь жизни.

По линии отца Жоржик Брагин происходил из обедневших дворян Пензенской губернии, поколениями служивших в рядах русской армии. По линии матери он принадлежал к старинному знатному роду Аничковых, давших Родине плеяду государственных деятелей, храбрых военачальников, не раз обласканных монаршей милостью. Дед Жоржика, Петр Николаевич Аничков был Саратовским помещиком, сподвижником Столыпина в аграрной реформе, блестящим музыкантом и иногда, не без успеха, грешил пером в области русской поэзии.

В молодые годы, на одном из придворных балов, он был представлен дочери генерала, Марии Ивановне Александровой и очень скоро, к удивлению столичного общества, женился на ней и уехал в. Саратовское имение. Они прожили счастливую долгую жизнь, но полное счастье деда было омрачено отсутствием мужского потомства. Мария Ивановна подарила ему трех дочерей: Анастасию — мать Брагина, Ольгу и Надежду — его теток. Дед никогда не кичился знатностью своего происхождения и в общении с людьми был прост и доступен. Младшие дочери были бездетными, а мать Брагина казалось только и родилась для того, чтобы носить и рожать детей. Их было у нее 12, шесть девочек и шесть мальчиков. Некоторые уходили из жизни, не достигнув школьного возраста, а те, которые достигали, определялись: девочки — в Саратовский институт, мальчики — в Симбирский кадетский корпус.

Дед жил жизнью своих многочисленных внучат, до болезненности любил их, и когда они подроста ли рассказывал им о своих знатных родичах и об их заслугах перед Престолом и Отечеством. Он благоговейно-торжественно развертывал на большой обеденный стол, пожелтевший от времени, огромный лист родословного дерева Аничковых, испещренный в разных местах разного размера кружками с каллиграфическими надписями. Внучата с любопытством разглядывали непонятные для них кружки, и когда наступала тишина, дедушка спокойно начинал свой рассказ.

— В вас течет половина моей крови, крови Аничковых, род которых берет свое начало со времен первого собирателя земли русской — Иоанна Калиты… При дворе Иоанна Калиты был молодой, храбрый и талантливый военачальник, царевич Берка… Он был магометанин…

— А что такое магометанин, дедушка?

— Ну мусульманин… татарин…

— Значит он шурум бурум продавал?

— Сам ты шурум бурум… Слушай и не перебивай… Иоанн Калита очень любил царевича и ценил его за мужество и храбрость… Так довелось, что царевич Берка полюбил сестру Иоанна Калиты, отменную красавицу, и, как то бил ему челом…

— А что такое бил челом?

— Бил челом?.. Ну просил, просил разрешения жениться на ней…

— Вы разной веры… Она православная, а ты мусульманин, — спокойно ответил Иоанн Калита.

— Я приму православие и буду честным христианином, — в волнении произнес царевич Берка.

— В 1343 году царевич принял крещение и был наречен Аникием. Аникий и был родоначальником рода Аничковых. Он имел трех сыновей: Андрея, от которого пошла Смоленская линия, Ивана — Саратовская и Михаила — Уфимская… Вот я саратовский…

Дедушка повел пальцем вниз и остановился у кружка, в котором было написано — «Петр Николаевич Аничков».

— А это кто, дедушка? — спросил старший из внучат, Димитрий.

— Подожди, очки одену… Это Федор Денисович Аничков, воевода в левой руке войск в походе Василия 3-го на Казань, в 1530 году…

— А это?

Дедушка скосил глаза на другой кружок и прочел:

— Петр Пантелеевич Аничков, майор Стрелецкого полка Шепелева на службе против Стеньки Разина, в 1670 году.

— А в этом кружке кто, дедушка? — с другой стороны стола спросил Жоржик.

— В этом?

— Нет… В кружке, где много написано.

— Второго полка пешего строя, в корпусе Лефорта, полковник Фирс Аничков, в походе на Азов в 1696 году.

Дедушка подолгу беседывал с внуками, охотно удовлетворял их любознательность и обычно заканчивал беседу наставлениями, как надо служить и быть преданным престолу и отечеству.

Жоржику исполнилось 10 лет… Подошел август, а с ним и встал вопрос, кто повезет его в корпус. Отец был на войне — в Маньчжурии, мама последний месяц носила последыша, братья Димитрий и Борис, кадеты 3-го и 4-го классов, охотились на уток в имении дяди Вани, и любимого племяша повезла в корпус тетя Леля, только что вернувшаяся из за границы. Жоржик с нетерпением ждал отъезда в корпус. Он уже три года с завистью смотрел на красивую форму старших братьев: на синий погон, задорную фуражку с лаковым козырьком, упивался их рассказами о корпусной жизни, традициях, шалостях, но когда наступил момент расставания с мамой, когда он понял, что мама остается в Саратове, что уже завтра он не увидит своей мамы, он прижался к ней и зарыдал. Больших трудов стоило не уговорить, а оттянуть его от мамы й усадить на извозчика. Испуганными, влажными от слез глазами он смотрел в окно, у которого, вся в слезах, стояла мама.

Всю дорогу до пристани Самолет тетя Леля, сама едва сдерживая подступившие слезы, гладила племянника по кудрявой, разгоряченной голове, прижимая к себе, и маленький Жоржик постепенно затих, только хрустальные слезки остались на щеках.

Розовый «Ломоносов», блестя начищенной медью, нетерпеливо дышал разгоряченным паром… Капитан Батманов, друг семьи Брагиных, нервно отыскивал в пестрой толпе провожающих опаздывающих Ольгу Петровну и Жоржика… Третий хриплый свисток… Убраны сходни… Жоржик на капитанском мостике… С одной стороны тетя Леля, с другой крепкий, загорелый капитан Батманов.

— Отдай чалки!.. задний ход… стоп… передний…

Пеной закипела внизу вода… «Ломоносов» медленно, с достоинством плывет на фарватер, лопасти колес чаще шлепают по воде, от кормы уходит пенистый след… вокруг спокойные воды Волги…