Дороти Даннет - Весна Византии

― Господин, мой хозяин благодарит вас за безграничную щедрость и спрашивает, как еще он мог бы вам послужить, ― заявил Николас, а затем, немного помолчав, добавил: ― Достопочтенная госпожа Сара-хатун платит нам десять монет в день и дает еду.

Тоби почувствовал, как струйка пота потекла у него по спине. Николас, не смей так шутить со мной!..

Алые губы султана шевельнулись в усмешке.

― Воистину, хороших верблюжьих лекарей найти нелегко. Но не знаю, смогу ли я выдержать такое расточительство. Да и вам неведомо, что за властелин может у вас оказаться. А если твой хозяин потерпит неудачу, что ты сам мог бы предложить?

― Мой господин, я делец, ― заявил Николас.

― Как и все мы, ― подтвердил султан. ― В мире любому представляется возможность для преуспеяния. Мы не против торговли и, как видишь, когда довольны, можем проявить щедрость. Тех же, кто вызовет наше неудовольствие, ждет столь же быстрая кара. Для них бывают быстрые наказания, а бывают и медленные. Я обдумаю ваше предложение, и вы узнаете, чего мы способны потребовать от вас. А пока можете поприсутствовать при нашей трапезе.

Они поцеловали ковер и, пятясь, отошли к стене и встали на самое непочетное место, ― вот только сама по себе привилегия присутствовать при утренней трапезе султана была несравненной честью. Тоби нацепил брошь на грудь и обеими руками держал золотой колчан. Николас чуть слышно выдохнул ему на ухо:

― Чернокожий паж… Он здорово подрос. Это Дориа подарил его Махмуду в Константинополе.

Слуги забрали веер султана и расстилали перед ним вышитые полотенца. Затем начали вносить блюда. Тоби закашлялся. Николас, тут же смекнув в чем дело, поспешил добавить:

― Он нас не узнал. До этого он видел нас только ночью в Модоне.

Ему пришлось замолкнуть, потому что стих звон медной посуды. Время от времени султан брал лакомство с блюда и бросал его кому-нибудь из приближенных. Человек, стоявший перед Тоби, получил кусок мяса, перепачканного черносливом, и с жадностью съел его. Где-то поодаль писец читал вслух по-арабски, ― похоже, какой-то ученый трактат. Затем внесли незнакомый музыкальный инструмент с длинным грифом, и музыкант, опустив его на колено, принялся пером пробегать по струнам. Вбежали шуты и немые актеры, разыгрывавшие пантомиму. Вошел Пагано Дориа.

Разумеется, это никого не должно было удивить. В долгих спорах с Годскалком, Асторре и Николасом они обсуждали возможную измену Дориа. Нуждаясь в покровителе, тот, несомненно, очень скоро должен был сделать свой выбор. И теперь это стало очевидно.

Обсуждали они также, насколько рискованной окажется такая встреча для них обоих. Конечно, в огромном лагере при надежной маскировке они без труда могли от него ускользнуть. Никто не ожидал, что они окажутся в одном шатре, но даже здесь Николас с Тоби держались в самом дальнем конце, за чужими спинами, а Пагано Дориа, хоть и был человеком очаровательным, но высоким ростом отнюдь не отличался. Они видели, как он поцеловал ковер, а затем поднялся, держа в руке шляпу. На нем был лучший атласный дублет, на щеках играл румянец, а широко раскрытые глаза сияли.

― Вельможный господин, ― промолвил Пагано Дориа.

Николас стоял неподвижно, и Тоби оставалось лишь гадать, о чем сейчас думает его друг. С самого начала пути Дориа нападал, поддразнивал и оскорблял его, ― начиная с первой встречи с Годскалком в Порто Пизано и интриги, призванной опорочить Юлиуса перед Медичи. Затем последовали иные, более грубые выпады. Пожар на галере в Модоне, предательство Джона и Юлиуса в Константинополе, попытка убийства на перевале в горах, а затем ― на Цуканистерионе. Кажется, были и иные нападения, о которых фламандец умалчивал.

Однако в ответ Николас не пытался убить Дориа или даже ранить его. Он сделал лишь то же самое, что и прежде делал с теми, кто был ему неудобен.

Он разорил его полностью и окончательно, ― вот зачем генуэзец явился теперь к султану. В Модоне, видя перед собой плачущего, почти обезумевшего от горя человека, Тоби был уверен, что Николас не остановится ни перед чем, чтобы уничтожить этого бесполезного, бессовестного фата, который соблазнил ребенка ради ее наследства. Лишь потом он осознал, что для Николаса сам Дориа не имеет никакого значения. Николас прекрасно его понимал. В каком-то смысле у них даже было много общего. Невыносимой для Николаса была мысль о роли Саймона в этой истории.

Так о чем же думал он сейчас, глядя на двурушника Дориа? Тот, должно быть, прибыл в лагерь на заре и сразу же объявил о своем присутствии, ибо султан сказал ему:

― Мы знаем о посланном тобой сообщении и о вашей встрече с визирем. Известно ли тебе, что нынче утром мы вновь общались с теквуром Трапезунда?

― С имп… Да, сиятельный господин, ― подтвердил Пагано Дориа.

― Мы прочтем тебе наши условия, ― объявил султан, кривоватыми белыми зубами надкусывая персик. Тот же чтец затянул на скверном греческом:

«Императору Трапезунда из имперского рода Эллинов, Мехмед, великий властитель, объявляет: взгляни, сколь великое расстояние я преодолел, дабы захватить твои земли. Если ты немедленно сдашь свою столицу, я дарую тебе владения, как даровал их Деметрию, князю Морейскому, которого вознаградил богатствами, островами и великолепным городом Энусом. Теперь он живет в мире и счастье. Если же не послушаешься, знай, что городу твоему грозит уничтожение, ибо я не уйду, покуда не сравняю стены и не уничтожу всех, здесь живущих, не ведая никакой пощады».

Голос смолк.

― Итак, генуэзский консул был в городе, когда прибыл мой посланец. Как он был принят?

― Громкими воплями, мой господин, выражавшими страх, скорбь и мольбу о пощаде.

― Послание стало известно народу?

― Незамедлительно, ― подтвердил Пагано Дориа. ― Боюсь, даже прежде, чем сам император услышал ваши слова из уст своего секретаря.

― И что император?

― Был потрясен и повержен от страха. Советники уже говорили ему, что сопротивление бесполезно, и ваше послание лишь подтвердило это. Он готовит ответ.

― И что там будет сказано?

― Кому же, кроме самых близких советников, это известно? Но я знаю, что письма матери императорского племянника с обещаниями безопасности весьма его впечатлили. По слухам, он готовит ответ, в котором даст согласие на все, чего желает ваша милость. Он отречется от империи и попросит вас взять в жены его младшую дочь, восхитительную девственницу по имени Анна.

Николас вздрогнул, а Тоби выпрямил спину. Нащупав руку своего спутника, он сжал ее без единого слова.

― Все может быть, ― проронил султан и отложил в сторону недоеденный персик.

― К тому же есть еще и очаровательный мальчуган Алексий, ― продолжил Дориа ― Племянник, чья мать не менее прекрасна.