Дороти Даннет - Весна Византии

― Продолжай, ― попросил его Юлиус. ― Что ты говорил насчет амазонок?

Гладкое розовое лицо Тоби озарилось улыбкой.

― А еще называете себя аргонавтами! Ведь там же прародина амазонок. Женщины-воительницы, такие как госпожа Виоланта и Алессандра Строцци. Они построили храм Марса в Керасусе и до сих пор проводят там какие-то странные обряды.

― Я слышал о некоем монастыре, ― продолжил Николас. Об этом говорила ему госпожа Виоланта. Она же рассказывала о знаменитых вишнях… И тут ему вспомнилось кое-что еще: ― Джон, а как все-таки пал Константинополь?

― Он пал, когда Джон прекратил трепать языком, ― заявил Юлиус.

― Причин было немало, ― невозмутимо пояснил Легрант. ― Турки перетащили свой флот по суше и проникли в залив. Это было последней каплей. Но в Трапезунде через горы у них такой фокус не пройдет.

― Правда? ― уточнил Николас. ― Значит, если кто-то захочет расстрелять Трапезунд из пушек, то вынужден будет действовать только с моря?

Глаза Асторре вспыхнули.

― Да сколько тебе еще повторять? Пригороды можно жечь, сколько угодно, но крепость захватить нельзя. То же самое в Керасусе. То же самое в Синопе. И все эти города невозможно покорить, если только не пересечь пешком всю Анатолию и не взобраться по горам. Так мы бросим якорь в Керасусе?

― Не в этот раз, ― покачал головой Николас.

― Он наверняка отправится туда один, ― предположил Тоби. Порой они и впрямь забывали, что он женат! Фламандец не стал ничего говорить.

― Ладно, ― объявил Юлиус. ― Ты возьмешь себе амазонок, а нам оставишь Виоланту. Что она из себя представляет, Николас?

― Откуда ему знать? ― хохотнул Джон Легрант. ― Его кроме квасцов ничего не интересует.

― Представь себе самую красивую женщину, какую только видел, и умножь ее красоту вдвое, ― предложил Николас. ― И я скажу вам кое-что еще…

Он произнес это намеренно серьезным тоном и дождался, пока улыбки стерлись с лиц, а Джон Легрант, сдвинув брови, поинтересовался сердито:

― Что такое?

― Она водит дружбу с Пагано Дориа, ― заявил бывший подмастерье. ― Она виделась с ним во Флоренции. Я знаю об этом, потому что приказал наблюдать за домом… Но она даже не догадывается. Так что будьте осторожны.

― И ты нам ничего не сказал! ― возмутился Юлиус. ― Так ей все известно насчет Катерины?

― Возможно. Но я уверен, что сама Катерина ничего не знает. Она по-прежнему счастлива.

― И все равно ты ничего нам не сказал, ― настаивал стряпчий.

― Я и не думал, что мы встретимся вновь. А теперь ― говорю.

― Это неважно, ― прервал его Тоби. ― Но что за этим кроется? Обычная любовная связь? Тогда им будет нелегко, учитывая присутствие Катерины. Нечто другое? Он ― генуэзский консул, а она ― супруга венецианского купца. Возможно, они в союзе против нас? Или она пытается разведать его тайны?

― Либо наоборот, ― предложил заметно побледневший Юлиус. ― Николас, квасцы! Она могла рассказать ему о квасцах в Тольфе! Конечно, генуэзцы тоже заинтересованы в том, чтобы помалкивать об этом открытии, но Дориа пойдет на все, лишь бы навредить тебе… Боже правый, а ведь ты говорил с ней и насчет этих рудников в Азии?

― Себинкарахисар? Об этом знают все на свете, ― успокоил его Николас. ― Что касается Тольфы, то не забудь: Виоланта Наксосская замужем за богатым и благородным Катерино Цено из Венеции, который заплатил нам за молчание, дабы сохранить монополию на венецианские квасцы. С какой стати ей бросать вызов и мужу, и Республике, рассказывая Дориа обо всем? Не могу в такое поверить. Любовную связь Цено, наверное, еще простил бы жене, но если он узнает, что она продает генуэзскому консулу тайны Венеции… Нет, она слишком умна, чтобы рисковать. По крайней мере, не ради такого человека, как Пагано Дориа.

― Ему ведь удалось очаровать Катерину де Шаретти, ― заявил Юлиус.

― Катерине всего тринадцать лет, ― утешил его Николас. ― А этой женщине ― где-то от двадцати пяти до двух тысяч. Кроме того, ей также известно о наемниках Асторре. Однако я не вижу, как это может нам теперь повредить. Но мы не скажем ей ни слова о том, что знаем насчет нее и Дориа. Прибережем этот козырь напоследок…

― Только не забудь потом поделиться с нами, ― попросил Тоби. ― А то в последнее время ты стал страдать от забывчивости.

Он очень старался не злиться, но это давалось ему с трудом. Конечно, друзья были правы, что расспрашивали его, но если Юлиусом двигало тщеславие, Годскалком ― пастырская забота, то Тоби действовал из простого любопытства, словно хирург, разрезающий пациента, дабы взглянуть, что у того внутри.

Кстати, из всех них лишь один лекарь так же по-свойски обращался с девицами, как некогда ― сам Николас… но женитьба все изменила. И теперь, обуздав свой гнев, фламандец с непривычной горячностью обратился к Тоби:

― Послушай, меня уже допекала на этот счет монна Александра. Я не хотел распускать слухи, которые могли бы дойти и до Брюгге насчет того, что Виоланта Наксосская встречается с любовниками во Флоренции. Лично я, вступив в брак, намерен твердо держать данные клятвы… И я не собираюсь ничего от вас скрывать: что я ем, куда хожу, где…

― Хотелось бы верить, ― хмуро перебил Тоби.

― Ну, конечно, ― подтвердил Николас, который сейчас также не ощущал никаких дружеских чувств по отношению к своему лекарю. ― Клянусь Святым Николасом, покровителем моряков и ростовщиков…

― А также девственниц и детей, ― добавил Тоби. На него всегда можно было положиться, если нужно закончить фразу.

В Брюгге, в марте месяце, неприятности обрушились на голову стряпчего Грегорио. Конечно, ему следовало бы заранее подготовиться к этому. С момента получения письма от Пагано Дориа из Флоренции, дом на улице Спаньертс был подобен курящемуся вулкану.

Вопреки всем его советам, Мариана де Шаретти не сказала ни друзьям, ни домашним о побеге и замужестве своей дочери Катерины. Она неуклонно придерживалась этого решения весь февраль и первые дни марта, пока готовилась к отъезду. Пока она не вернется, узнав все доподлинно, никто ничего не должен знать, даже Тильда. Всем вокруг сообщили, что Катерину де Шаретти из Брюсселя отослали во Флоренцию, чтобы там она довершила свое обучение, и теперь мать намеревалась навестить ее.

Однажды она уже совершила подобную ошибку, не доверившись единственному сыну… Грегорио, поскольку он был всего лишь ее поверенным, не смог убедить хозяйку посвятить в тайну хотя бы Тильду. Мариана оставалась непреклонна в своем упрямстве, словно опасаясь, что если уступит хотя бы в одном, то вслед за этим обрушится и все остальное. Она словно бы не обращала внимания на возникшие проблемы. Расспросы Лоренцо ди Матео Строцци, чья мать жила во Флоренции… Недовольство деловых партнеров, которые недоумевали, с чего вдруг глава компании Шаретти отправляется в путешествие… И, разумеется, недоумение и обида Тильды, которой никогда не предлагали отправиться в такую поездку, ― разумеется, она была убеждена, что на самом деле ее мать отправляется к Николасу…