Владимир Понизовский - Заговор генералов

Из Москвы — гарнизон заявил о готовности дать отпор корниловским войскам с севера и калединским — с юга; в городе началась организация отрядов Красной гвардии и, особо, комплектование многочисленного отряда для выступления против самой Ставки.

И что показалось Корнилову уже совершенно невероятным — так это шифрограмма из Киева: солдатами арестованы главнокомандующий Юго-Западным фронтом Деникин и его ближайшие сподвижники, причастные к данной операции, — генералы Марков, Эрдели и другие. Все они по приказу Народного комитета борьбы с контрреволюцией посажены на гауптвахту!..

А где же Крымов? Что же он медлит? Почему не подает вестей?

— Что с Третьим Конным корпусом? Где Отдельная армия? Почему не несут донесения от Крымова? — вне себя от ярости, загрохотал по столу кулаком главковерх.

— С-связи с генералом Крымовым нет!.. — пролепетал бледный от страха адъютант.

Еще позавчера днем генерал Крымов вместе со своим штабом в головном эшелоне Первой Донской казачьей дивизии прибыл в Лугу.

До этого момента все шло в соответствии с планом операции. Однако уже тут начались осложнения. Железнодорожники, во главе с начальником станции, уведомили: дальше двигать поезда невозможно — все паровозы испорчены. Невозможно принять и новые эшелоны — все пути на станции забиты товарняком.

— Пути расчистить, паровозы найти. Иначе расстреляю! — Крымов не намерен был церемониться.

Но пока он объяснялся с железнодорожниками, на станцию нахлынули тысячи вооруженных солдат. Из рук в руки запорхали листки.

— Кто такие? Откуда взялись?

— Местного гарнизона, насчитывающего двадцать тысяч штыков. Все заражены большевизмом.

— Очистить станцию! Выставить оцепление!

Местные солдаты воинственности не проявляли. Однако сами казаки уже начали шептаться, отводить в сторону от офицеров глаза, собираться кучками.

Между тем Крымова вызвали к железнодорожному телефону:

— Говорят из Петрограда, из штаба округа. Вам приказано остановить движение эшелонов.

— Я подчиняюсь только приказам верховного главнокомандующего Корнилова.

Связь оборвалась. Вот когда он пожалел, что не настоял еще в Ставке на установлении собственной, помимо железнодорожной, линии телефона и телеграфа! Он почувствовал себя как без рук: где остальные войска? Каковы последние распоряжения штаба и самого главковерха?..

Крымову пришлось разослать по всем дорогам гонцов, а в ближайший, оборудованный всеми средствами связи штаб Северного фронта, в Пскове, отправить на автомобиле генерала Дитерихса.

Связные возвращались. Сообщали о невероятной путанице, по чьему-то неведомому умыслу происходившей на всех путях к Петрограду: эшелоны с полками и батальонами различных дивизий перемешались; отдельные части переведены с одной железной дороги на другую, загнаны в дальние тупики, где нет ни фуража, ни продовольствия для солдат; на многих участках разобраны рельсы, устроены завалы; всюду среди казаков и солдат корпуса появились агитаторы, распространяют листовки, устраивают митинги. В полках началось брожение. Офицеры опасаются за свою жизнь…

Наконец от своего начальника штаба генерала Дитерихса он получил донесение, пересланное из Пскова: главковерх приказал немедленно двигаться на Царское Село и Гатчину, сосредоточить корпус и быстро и неожиданно взять Петроград.

— Доставить сюда начальника станции. И когда того приволокли, Крымов сказал:

— Подготовить паровозы к отправлению. Даю полчаса. — И своим, посмотрев на часы: — Не будет паровозов — через тридцать минут расстрелять.

Паровозы были поданы. Головной эшелон прошел выходную стрелку «горловину станции». Через те же сакраментальные полчаса начал буксировать задним ходом: впереди путь был разобран.

— Выгрузиться! Дальнейшее движение до Гатчины — походным порядком!

От Луги до Гатчины по шоссе — более девяноста верст. Для дивизии в походной колонне, с обозами и артиллерией — это минимум сутки. Целые потерянные сутки! Да еще и не вся дивизия в сборе. И только одна дивизия. А где остальные?..

Явился представитель Лужского гарнизона:

— Вы сами видите, генерал, что до этого момента мы активных действий не предпринимали, хотя штыков у нас вдвое больше, чем у вас. Но если вы начнете продвижение на Гатчину, мы вынуждены будем дать вам бой. Прольется братская кровь.

— Я исполняю приказ верховного главнокомандующего. При исполнении боевых приказов говорить о пролитии братской крови не приходится.

Однако он понимал безвыходность своего положения. На данный момент. Надо собрать в кулак хотя бы одну дивизию. Тем более что эшелоны ее, пусть и невыносимо медленно, подходили к Луге один за другим. И он приказал:

— Отвести войска на десять верст к юго-востоку от Луги. Расположить по деревням. Выставить сторожевое охранение.

Это было похоже уже на отступление. Хотя и в полном порядке, и без потерь.

Местом для своего штаба Крымов выбрал деревню Стрешово. Сюда, с трудом разыскав его, нынешним утром и прибыл личный посланец главковерха полковник Лебедев. Он добрался из Могилева на автомобиле. Подтвердил требование Корнилова: наступать, наступать на столицу!

— Сейчас это невозможно, — вынужден был мрачно признаться генерал. — Я не знаю, где мои части. Имею лишь отрывочные сведения: эшелоны Кавказского туземного корпуса князя Багратиона застряли где-то у станции Оредеж; головной эшелон туземцев дошел до станции Вырица, но далее путь разобран; Уссурийская казачья дивизия достигла Ямбурга, далее путь также испорчен. К тому же дивизия где-то потеряла свой эшелон с артдивизионом и осталась без пушек.

Он повел карандашом по карте:

— Движение по всем железным дорогам остановлено. Как видите, многим частям предстоит в седле сделать до двухсот-трехсот верст. Это — двое-трое суток. Где по пути следования магазины с провиантом и фуражом? В моем распоряжении здесь пока только восемь сотен донцов.

— Что прикажете передать главковерху?

— Доложите обстановку. Испросите для меня указаний относительно дальнейших действий. Скажите, что я буду с генералом Корниловым до конца.

В голосе Крымова прозвучали мрачные ноты. Полковник Лебедев, даже не задержавшись на завтрак, укатил.

Днем вернулся наконец из Пскова Дитерихс.

— В Ставке с нетерпением ждут от нас активных действий, — сказал он.

— Ну что ж. Мы — солдаты. Будем продолжать движение на Петроград. К тридцать первому августа мы должны сосредоточить три дивизии в районе Вырица — Гатчина. Записывайте приказ по корпусу: в ночь с двадцать девятого на тридцатое Первая Донская казачья дивизия, при которой буду следовать я, двинется на север по Лужской дороге; туземной Кавказской дивизии от станции Оредеж идти походом; Уссурийской конной дивизии, насколько возможно, продвигаться по железной дороге на Гатчину. Если это невозможно — походом. К вечеру тридцать первого штабам туземной и Уссурийской дивизий выйти со мной на связь. Пункты промежуточных ночлегов доработайте. — Он тяжело поднялся из-за стола: — Сказал бы я на добром русском языке, как все это называется… Ну да будем уповать на милость божью.