Владимир Понизовский - Заговор генералов

Савинков, которого Керенский все же ознакомил с ним, успокоил:

— Корнилов совершенно неграмотен в вопросах государственных. Эту бумажку подсунули ему какие-то авантюристы, вьющиеся вокруг генерала. Надо разъяснить Лавру Георгиевичу его ошибку. — И предложил: — Давайте направим в Ставку нового комиссарверха — Максимилиан Максимилианович быстро уладит конфликт.

Филоненко тотчас покинул столицу. Пока же, чтобы не разгорались страсти, Керенский ответил Корнилову лишь на один пункт: подтвердил право главковерха самому подбирать себе помощников. Не успел ответить, как от генерала — новый ультиматум. Теперь уже против ранее утвержденного назначения одного из военачальников. Министр-председатель вспылил: такой строптивый верховный главнокомандующий ему не нужен! Немедленно отрешить от должности!

— Это невозможно, — урезонил Савинков. — Чехарда со сменой главковерхов произведет тягостное впечатление на армию — на генералитет и офицерство. Давайте подождем донесения от Филоненко.

Донесение не заставило себя ждать. «Я заявил генералу Корнилову, сообщил комиссарверх, — что его требование об ответственности перед народом и совестью может вызвать самые серьезные опасения, но что, насколько мне его точка зрения известна, я полагаю, он разумеет под ответственностью перед народом ответственность перед его единственным полномочным органом Временным правительством. Генерал Корнилов подтвердил понимание им своей ответственности именно в этом смысле».

Однако на втором своем ультиматуме Корнилов настаивал неколебимо. Савинков посоветовал министру-председателю уступить.

Только спустя пять дней после подписания указа о назначении новый главковерх согласился оставить Бендеры и выехать в Ставку.

Керенский не стерпел бы такого своеволия, пусть ходатаем был и сам Савинков. Однако как раз в эти дни Александр Федорович был поглощен осуществлением куда более важного дела — он разыгрывал хитрую комбинацию, которая должна была привести к укреплению его единоличной власти в правительстве. Суть заключалась в том, что несколько министров последнего кабинета тоже оказались строптивыми — не подпевали премьеру, а желали иметь свой голос. И вот двадцать первого июля Керенский, никого заранее не предупредив, положил на стол заявление о сложении с себя всех занимаемых должностей и уходе в отставку. Не дав никому опомниться, хлопнул дверью и отбыл «в неизвестном направлении» — уехал на дачу в Финляндию. Что тут началось!.. И меньшевистский ЦК, и эсеровский, и ВЦИК, и общественность — все переполошились. Выносили резолюции о полном доверии «любовнику революции», «первому гражданину свободной России», «министру правды и справедливости» и тому подобное, требовали именно ему поручить составление нового, коалиционного кабинета — по собственному усмотрению и желанию.

Через сутки он, уже как «полномочный глава страны и правительства», соизволил вернуться из Териок в Питер. Огласил состав нового кабинета. Министерские портфели распределил между меньшевиками, эсерами, кадетами и «внепартийными» промышленниками. Сам в тот же день с частной квартиры переселился в Зимний дворец: под спальню и личный кабинет избрал покои и кабинет Александра III на третьем этаже; служебные помещения Николая II определил под служебные помещения Временного правительства — это ниже, на втором этаже; военных чинов стал принимать в бывшей царской библиотеке; гражданских и прочих — в Белом, Арапском или иных залах, а под заседания распорядился отвести Малахитовый зал, своей роскошью — золотым потолком, малахитовыми колоннами, вазами, столами и чашами, золотой чеканки дверями побивавший прежний зал заседаний царских советов министров в Мариинском дворце. Входить в Зимний он стал через бывший подъезд его императорского величества, по беломраморной лестнице. Теперь все было под боком, стоило лишь спуститься с третьего этажа на второй. Вокруг, в Золотом и иных залах, он разместил караулы из состава школ прапорщиков.

Поначалу многие — и правые и левые — пытались воспротивиться его переезду в Зимний. Потом утихомирились. Единственно, что позволил Александр Федорович, — так это историко-художественной комиссии дворца несколько «опростить» залы, заменить особо дорогую мебель и музейные ценности на канцелярскую обстановку.

В правительстве он оставил себе прежние три портфеля министра-председателя, военного и морского, назначив двух управляющих, ставших также членами кабинета (вот тогда-то и получил свой пост Савинков). По существу, Керенский перепоручил Савинкову все практические дела по армии. Борис Викторович так это и понял. Собрав столичных и иностранных корреспондентов, он изложил свою программу:

— Первой задачей моей деятельности по военному министерству является восстановление железной дисциплины. Для насаждения ее нужен особый и в высшей степени авторитетный аппарат. Аппарат этот будет организован мною в полном согласии со Ставкой верховного главнокомандующего. Необходима самая суровая и действительная борьба с разлагающими армию элементами вроде так называемых большевистских течений и большевиков! И я эту борьбу поведу решительно!..

Керенского, ознакомившегося с этой программой не заранее, а лишь по газетному отчету, несколько покоробило яканье своего помощника и насторожила фраза о «полном согласии со Ставкой». Но в общем и целом это была его собственная программа. И Савинков выделил в ней главное необходимость борьбы с большевиками.

Однако на том же газетном листке под сенсационным заголовком: «Условия генерала Корнилова» — был напечатан полный текст первой — шифрованной, совершенно секретной — телеграммы-ультиматума нового главковерха. Как это могло произойти? Где газетчики раздобыли ее текст?.. Керенский поручил Савинкову произвести расследование.

Газетная заметка вызвала переполох — и среди министров, которые понятия не имели об ультиматуме, и, что гораздо серьезней, среди общественности. Заволновались рабочие и на усмиренных было заводах: «Генерал рвется в диктаторы!» Само это слово: «диктатор», всплывшее в умах думцев в первый же час революции, теперь впервые вылетело на улицу. Действительно, какие миражи мерещатся зарвавшемуся генералу? Неужто мало ему Ставки?.. Не просчитался ли Керенский, назначив главковерхом человека, которого и видел лишь однажды — мельком, в толпе других?..

Сегодня они наконец встретились. В Зимнем, с глазу на глаз. Корнилов прибыл для вручения министру-председателю своей «Записки» с развернутым изложением собственных требований.

И, едва взглянув на генерала, Керенский понял, что легкомысленно поторопился с назначением: перед ним стоял не исполненный трепета солдафон, благодарный за то, что нежданно вырвали его из армейского захолустья и одарили почестями, а знающий себе цену угрюмый человек с жестоким, будто высеченным из шероховатого гранита, лицом. Не службист-слуга, истертый по казармам и бивакам, в траченном молью мундире, а дикий вепрь, едва сдерживающий бурлящие в нем неукротимые страсти. Наклоненный лоб, эти бурые, налитые кровью глаза… Керенскому стало страшно.