Владимир Понизовский - Заговор генералов

Взбежал по лестнице. Дверь в квартиру не затворена. Гул голосов. Коридор — хоть на велосипеде раскатывай. В комнатах стоят, сидят, покуривают офицеры разных чинов и родов войск.

— Разрешите обратиться!

— С фронта? Свеженький? Пожалуйста, сюда, господин поручик, к подполковнику князю Гаджиеву!

Подполковник — молодой, тонколицый, с густыми, сросшимися на переносице бровями, в белой черкеске с серебряными гравированными гозырями — был в кабинете один.

Он вышел из-за стола, заваленного бумагами, взял пакет, прочел вложенный в него лист. «Знал бы ты, кто держал это письмо в руках нынешней ночью…»

— Очень харашо, баевой офицер! Ну, чего скажешь?

— Прибыл. Сказать ничего не могу — прямо с передовой.

Вытянулся:

— Извините! Командующий Шестой отдельной штурмовой полевой!..

— Зачэм? — оборвал его рапорт подполковник. — Я уже все прочел. С какого фронта? — он заглянул в листок. — А-о, от Владислава Наполеоновича Клембовского?

— Не имею чести знать главнокомандующего Северным фронтом лично!

— А я знаю. Вмэсте вино пили. Хароший человек, но куда глядит? Вот! князь протянул поручику бланк. — Сегодня получили. Для сведения. Читай.

Антон взял бланк:

«Ставки — Петроград. Военмин, Министру юстиции,

Петроградское отделение Союза, Петроградское агентство.

Главкомитет Союза офицеров протестует против нарушения постановления Временного правительства и бездействия власти, двоеточие. Издаваемая районе XII армии газета „Окопная правда“ переменила свое название на „Окопный набат“ и продолжает выходить в том же большевистском духе и по прежней программе. Точка. Ставка. Главкомитет».

— Не могу знать! — отдал он бланк.

— Аткуда тебе знать? Контрразведка должна знать. Подполковник разглядывал его, а он — подполковника.

Красив. Оливковое, со смуглым румянцем, тщательно выбритое лицо. Под полоской щегольски подстриженных усов — крепкие зубы. Украшение парадов и балов. Монархист — как пить дать.

— Какое дэло хочзш?

— Не могу знать! — он изобразил на физиономии недоумение. — Не знаю целей офицерского союза — ведь я с передовой!

— Введу в курс дэла, — ласково хлопнул его по плечу князь.

И начал «вводить»: союз — чисто военная организация, главный ее совет находится в Могилеве, при Ставке. В крупнейших городах открыты отделения. Почетным председателем избран генерал Алексеев, почетные покровители Деникин, Родзянко, Шульгин и Пуришкевич. Союз поддерживает тесные контакты с другими военными организациями — с «Союзом георгиевских кавалеров», советом «Союза казачьих войск», «Союзом увечных воинов», «Военной лигой», со всеми, кто добивается укрепления обороноспособности армии.

— Прошу прощения, ваше высокобла… извините, господин подполковник… — вставил, совершенно освоившись с ролью, Антон.

— Можешь титуловать, как прежде, — покрутил ус Гаджиев, — у нас можно. И уху приятней.

— Не возьму в толк, как союз добивается укрепления армии.

— А-о! Очень ясно, дарагой. В Ставке был наш первый съезд. Там всё определили. Родзянко выступал: «Прекратить сентиментальничанье, чистоплюйство, разговоры о доверии, кивки и экивоки с солдатами». Золотые слова! Отменить паганый приказ номэр адин. А самое главное — бороться с большевиками и Совдепами, этими Советами собачьих и рачьих депутатов, ха-ха-ха!

Горский князь был очень общительным и веселым.

— Но ведь и среди офицеров, ваше высокоблагородие, есть большевики и сторонники большевиков, — не удержался Путко.

— Вот они-то, а-о, и есть самые апасные наши враги! — глаза Гаджиева вспыхнули. — Троянские кони! Каждого иметь на примете и на прицеле! — Он поворошил в папках на столе. — Вот еще адна бумага из Главкомитета. Тоже для сведения и принятия к руководству.

«В Центральное правление союзов поляков-военнослужащих, — начал читать Антон. — Главный комитет Союза офицеров Армии и Флота ставит себе одной из задач борьбу с большевизмом в армии и пораженческой агитацией. В данном направлении Главный комитет призывает вас к совместной работе и предлагает свои услуги в том смысле, что вам будут сообщаться фамилии военнослужащих поляков, запятнавших себя демагогией, провокацией и большевистской деятельностью…»

«Ух, сволочи!.. Все в одну кучу!.. „Союзов поляков“. Это надо особенно выделить Юзефу. Наверняка он занимается и польскими частями…»

Подполковник дождался, пока поручик оторвался от листка.

— Главкомитет через Ставку дал предписание по всем фронтам, чтобы в штабах составили списки офицеров-большевиков. Для «дня икс».

— Какого-какого?.. Что это такое: «день икс»? — Путко про себя даже удивился болтливости князя. Не обучен конспирации или чувствует за собой силу?.. Скорей всего, глуповатый свитский шаркун.

— У нас на Кавказе гаварят: «Не спеши — язык обожжешь», — словно бы разгадал его мысли подполковник.

— Что изволите приказать мне, ваше высокоблагородие? — поспешил Антон.

— Ба-оевой афицер. Артиллерист. Два «Георгия»… — перечислял для себя достоинства поручика Гаджиев, продолжая бесцеремонно, как ахалтекинца, разглядывать посетителя. Только что зубы не проверил. — Хочешь в баэвую группу апределю, в испалнительный наш орган — «Союз воинского долга»?

— Что это за орган, ваше высокоблагородие?

— Где прибрать, кого убрать, — он щедро улыбнулся.

— Понятно. Но мне ведь предписано возвращаться на позиции… В действующей армии тоже есть такие органы?

— Есть-есть. Как раз сейчас создаем. На фронтах и в армиях. Как раз в твоей, в Двенадцатой, очень нужен. На-да там и прибрать, и кое-кого убрать. А можем отозвать в Питер, если хочэшь.

Путко решил, что миссия его выполнена весьма успешно: для первого раза выведывать что-то еще было бы опасно.

— Не знаю, ваше высокоблагородие… Разрешите подумать? Я ведь и здесь-то проездом — делегирован в Москву на какое-то совещание.

— В Ма-аскву? — с интересом, будто увидел впервые, уставился на него князь. — Чэго ранше малчал? Пачэму здесь не написано? Где направление?

Поручик показал.

— Замечательно! На Государственное совещание! Сав-сем другой разговор! Знаешь, что там произойдет?

— Понятия не имею, — снова подобрался, насторожился Путко.

— Да… Да… — горец стал теребить свой ус. Выдвинул ящик стола, достал фирменный бланк «Союза офицеров», что-то начеркал на нем. Сунул листок в конверт, приложил печатку. Вывел адрес.

— В дэвять вечера должен быть здесь.

Он постучал шлифованным ногтем по конверту.

— Будет исполнено, ваше высокоблагородие!

— Надеюсь, скоро увидимся, дарагой!

Они распрощались, очень довольные друг другом.

«Какой „день икс“ и что должно произойти в Москве?» многозначительность в голосе князя вызвала у Антона тревогу.