Александр Ахматов - Хроника времен Гая Мария, или Беглянка из Рима

Девушка сама занялась лечением Сирта. Одна из его ран на груди особенно ее тревожила, так как была глубже остальных и начала гноиться. Ювентина вооружилась иглой с суровой ниткой и, уподобившись врачу аврелиевой школы гладиаторов Осторию Живодеру, сшила все раны африканца, переносившего боль со стоическим терпением. После этого она смазала раны заживляющей мазью, сделала новые повязки и приказала ему лежать и поменьше двигаться, чтобы дать ранам срастись. Завтраки, обеды и ужины она приносила ему в корзинке из ближайшей харчевни.

Так прошло три дня.

Сирт на глазах поправлялся и набирался сил, но Ювентина решила подождать еще два-три дня, хотя ей очень хотелось продолжить путь: она лелеяла себя надеждой, что застанет Мемнона и Вария у Сальвидиена в Кайете.

Позднее она узнала, что оба они провели в Кайете один лишь день и утром следующего дня отплыли на корабле, следовавшем в Сицилию.

— Нам предстоит морское путешествие, и мне нужен совершенно здоровый слуга, — говорила Ювентина Сирту в ответ на его уверения, что он неплохо себя чувствует и что нет смысла терять зря время и деньги.

На четвертый день, около двух часов пополудни, весь городок от мала до велика высыпал к Аппиевой дороге, по которой двигалось римское войско и вспомогательные отряды по главе с претором Лукуллом, возвращавшимся в Рим после подавления им мятежа рабов.

Ювентина из густой толпы, собравшейся возле жертвенника Юноны Целительницы, увидела среди двигавшихся по дороге воинов и командиров знакомые лица — это были Марк Скавр и двое его молодых друзей, которых она запомнила в краткий миг встречи с ними у Флувиальских ворот Капуи.

Скавр ехал на коне с рукой на перевязи. Голова его по-прежнему была в повязке, придававшей ему вид героя, побывавшего в гуще сражения.

Возглавлявшие войсковую колонну солдаты Аниеннской когорты радовали глаз своей выправкой и вооружением, однако какой-то местный житель, стоявший рядом с Ювентиной, с удивлением отметил, что численность легионеров, похоже, сократилась вдвое с того времени, когда он больше месяца назад наблюдал шествие когорты, двигавшейся в обратном направлении.

В общем же целом, как говорили в толпе, войско претора значительно выросло по сравнению с первоначальным его составом.

Однако никто из собравшихся у дороги жителей Вод Синуэсских не знал, что Лукулл, собравший в Капуе самнитов и прочих союзников из числа кампанцев, объявил им в своем эдикте, что отныне они являются призванными на военную службу для участия в войне с кимврами, что вызвало сильный ропот, особенно среди воинов из Австикула и Комбультерии, рассчитывавших вернуться домой после подавления мятежа рабов, но все были вынуждены подчиниться приказу претора.

Возвращаясь в город, Ювентина почувствовала жажду и решила мимоходом зайти в нарядный павильон на торговой площади, хотя обычно избегала задерживаться в людных местах, боясь быть узнанной кем-нибудь из римских знакомых — они вполне могли оказаться среди отдыхающих.

Войдя в павильон, она попросила слугу принести ей чашу с фруктовым напитком и, отыскав глазами пустующий столик, направилась к нему.

Вдруг она услышала за спиной голос, тихо окликнувший ее по имени.

Ювентина ощутила неприятный внутренний холодок. Ей мучительно захотелось сделать вид, что она ничего не слышит, но деваться было некуда, и она обернулась.

Испуг ее тут же сменился облегчением и радостью.

Это был Пангей, немного изменившийся из-за отпущенной щегольской бородки.

Он сидел за ближайшим от выхода столиком и смотрел на нее с величайшим изумлением, словно не верил своим глазам.

— Как я рада видеть тебя, Пангей! — подойдя к нему, сказала Ювентина. — Не ожидала встретить тебя…

— Присаживайся, прошу тебя, — быстро и взволнованно произнес Пангей. — Да будут благосклонны к тебе Венера и Диана, милая Ювентина!

Когда она села, юноша в порыве радости взял ее руки в свои, покрывая их жаркими поцелуями.

— Очень прошу тебя… не привлекай к нам внимание окружающих, — прошептала ему Ювентина.

— Да, да, я понимаю, прости меня… Но ты представить себе не можешь, как я счастлив, что вижу тебя и…

— А как Неэра? — прервав, спросила Ювентина. — Здорова ли она?

— Позавчера я оставил ее и Синона в Таррацине, — глядя на девушку влюбленными глазами, отвечал Пангей и, понизив голос, продолжал: — Как только стало известно, что наш господин… что Минуций заключен под стражу, мы втроем выехали из Байи в Рим. Нам ничего не оставалось, как искать покровительства у Секста Аттия Лабиена, которому Минуций оставил все свое имущество вместе с городской фамилией рабов. Неэра всю дорогу горевала и плакала, а мне в голову лезли всякие мысли… У меня вдруг появилась надежда, что мне удастся… нет, насчет Минуция у меня не было никаких иллюзий, но, может быть, думал я, мне удастся вызволить тебя. Ведь я считал, что тебя схватили вместе с Минуцием… И вот в Таррацине я принял решение, что поеду в Капую и… Но ты, Ювентина? О, это чудо, что я встретил тебя! Не иначе как сами боги все устроили, да будут они благословенны! Ты не поверишь, но все эти дни я только и думал, что о тебе. Вот я и подумал… может быть, я сумею что-нибудь сделать… подкупить стражу… устроить побег или… И вдруг вижу тебя, живую и невредимую, прекрасную, как богиня! Я даже не поверил сразу, клянусь всеми богами Олимпа!.. Но скажи, почему ты здесь? Что ты намерена делать? Куда держишь путь?..

В это время подошел слуга и поставил на столик перед Ювентиной чашу с напитком.

— Сколько я должна? — спросила Ювентина.

— Один сестерций, госпожа.

— Возьми, сдачу оставь себе, — протянула девушка слуге денарий.

— О, благодарю, добрейшая госпожа, — принимая от нее монету, сказал слуга и удалился.

Ювентина взяла чашу, сделала несколько глотков, потом сказала:

— Ты спрашиваешь, что я намерена делать? Я хочу покинуть Италию. При первой же возможности сяду на корабль и… Вот единственное, что я могу тебе сказать.

Пангей посмотрел на нее странно и нежно.

— Послушай, Ювентина, — он снова взял ее руки в свои, — я должен тебе кое-что сказать… Если ты решила уехать, то нам лучше уехать вместе.

— Вместе? — с удивлением посмотрела на него Ювентина.

— Да, милая, — заблестев глазами, продолжал Пангей. — Сама подумай, ведь ты совсем одна… слабая и беззащитная девушка. Тебе будет неимоверно трудно без надежного, состоятельного покровителя и друга, а я… Знаешь ли, — он наклонился к ней и зашептал: — Я теперь богат, очень богат… Уедем в Грецию, будем жить в Афинах или в любом другом городе, где нас никто не найдет. Почему бы нам не быть вместе? Я молод и ты молода… Я должен сказать тебе, нет больше причин скрывать этого… Я ведь люблю тебя, Ювентина, люблю с первого же дня, как впервые увидел! Пока жив был Минуций…