Мортеза Каземи - Страшный Тегеран

Он беспрестанно смотрел на часы.

«Через два часа я его увижу, — думал он. — Нет, его не отнимут у меня».

На лице его отражались печаль и тревога, сменившие недавний гнев. Он чувствовал, что на нем лежит теперь ответственность за будущее этого маленького существа и что он не может уже очертя голову бросаться навстречу всяким опасностям. При мысли о смерти Мэин и о ее виновниках он приходил в ярость. Снова возникало в нем решение покарать их, и ему хотелось мучить их, заставлять невыразимо страдать. Но тут он вспоминал, что он связан ребенком, и опускал голову. Смерть Мэин спутала все в его голове и заставляла забыть обо всем, что он должен быть сделать...

В течение всех четырех лет он видел перед собой всех своих прежних врагов и друзей и намеревался разыскать их сейчас же по возвращении в Тегеран. Он помнил Эфет и, как мы знаем, мучился тем, что не мог исполнить данное ей обещание: разыскать Али-Эшреф-хана и отплатить ему за страдания Эфет, привести в исполнение все, чем он тогда грозил Али-Эшреф-хану и в ответ на что услышал смех, проучить его так, чтобы тот понял, что нельзя безнаказанно играть честью людей. Он дал себе слово показать Сиавуш-Мирзе, как на него подействовала его насмешка. Но известие о смерти Мэин перевернуло и спутало всю цепь его мыслей, казавшихся ему такими ясными и стройными.

Около часу дня Ферох с казаками подъехал к воротам Юсуфабад. Ему пришлось теперь выехать за город и объехать окрестности, так как на нем лежала обязанность не допускать каких бы то ни было беспорядков. Но все было спокойно. Народ или не осмеливался что-либо предпринять, или действий казаков соответствовали его желаниям. Так или иначе, но нигде не было ни малейших признаков недовольства и волнений.

Когда они подъехали к Хиабану Абаси, Ферох сказал себе: «Отчего бы мне не заехать узнать, что с Эфет, жива ли она? Вдруг и она тоже распростилась с жизнью: от меня ведь все уходят...» И он повернул коня на Хиабан Абаси. Казаки последовали за ним.

У ворот не стоял, как было прежде, чистенький, опрятный пишхедмет. Самый дом как-то облинял и был уже не в таком порядке. Было видно, что о нем не заботятся, как раньше, и что его не так часто посещают.

Ферох приказал одному из казаков спешиться и постучать.

Прошло несколько минут. Наконец ворота отперли, и в них показался старичок-слуга. Увидев офицера и казаков, он побледнел и, запинаясь, спросил:

— Что угодно?

Поняв его испуг, Ферох сказал:

— Не бойся, мы не собираемся никого арестовывать. Хотим только у тебя кое-что спросить.

Старик, глотая слюну, быстро ответил:

— Если даже и захотите кого-нибудь в тюрьму посадить, так, кроме меня и Джаффар-Кули, никого больше из мужчин в доме нет.

Ферох недовольно сказал:

— Ты что, не понимаешь, что ли? Я сказал, что мы никого не хотим арестовывать. Я хотел только узнать, господин Р... эд-довлэ все еще здесь живет?

Старик сказал:

— Пока, царство ему небесное, жив был, здесь жил.

Ферох подумал про себя: «И он, значит, отправился вслед за моим отцом» и спросил:

— Кто же тут теперь живет?

— А кто живет! Ханум да дочь ее, дай бог им долгой жизни, здесь проживают.

Ферох соскочил с коня. Казакам он велел подождать его на углу Хиабана Юсуфабад, и они уехали.

— А ведь ты, должно быть, меня все-таки видал. Припомни-ка, — сказал он старику. — Я тебя узнал.

Старик всмотрелся в его лицо и вдруг вскрикнул:

— Ага, да это вы, вы!

И вдруг со всех ног побежал к дому.

— Ханум, — кричал он, дайте «мождэ», «мождэ» дайте! Тот ага, которого вы ждете, приехал! Приехал!

Удивленный Ферох тихо пошел за ним. И вдруг в просвете двери он увидел женщину в черном — Эфет. От радости ее охватила такая слабость, что она должна была ухватиться за дверь.

Она чуть не упала на пол.

«Не хватало только того, чтобы я и ее лишился в самый день встречи», — подумал Ферох и, подбежав, подхватил ее на руки.

Когда кормилица Мэин сказала Эфет, что ребенок пошел к отцу, она было подумала, что кормилица шутит, потом решила, что она от старости слегка свихнулась. Но когда та, наконец, поклялась гробницей имама Исмаила, что своими глазами видела Фероха, Эфет подбежала к ней и крепко сжала ей руки.

— Это правда? Ты видела? Видела?

Слегка рассердившись, старуха сказала:

— Ханум, это что же: вместо мождэ вы мне на старости лет руки ломаете? Чего мне врать? Видела и видела, больше нечего и говорить. Разговаривал он со мной и сына своего взял.

— Если это все так, — сказала Эфет, — ты хорошее мождэ получишь.

Старуха рассказала ей все подробности прихода Фероха и ареста господина Ф... эс-сальтанэ: как Ферох разбудил всех криком и потребовал своего сына, как она его узнала и как он унес ребенка. Эфет спросила, знает ли старуха, где Ферох живет.

— Я сейчас же должна к нему ехать, сейчас же!

— К сожалению, не знаю. Он только обещал, что сегодня же утром сообщит мне свой адрес. Поэтому-то я до сих пор и не приходила, все поджидала. Потом вижу, что он не идет, забеспокоилась и решила идти к вам и спросить, что мне сказать, нашему ага, если его выпустят из тюрьмы и он спросит, где ребенок?

Странная мысль пришла Эфет в голову: «А что, если кормилица видела вовсе не Фероха и все это просто проделка каких-нибудь охотников поживиться деньгами господина Ф... эс-сальтанэ, которые украли ребенка, чтобы получить за него выкуп».

Но старуха как раз принялась рассказывать ей, как переменился Ферох, когда узнал, что Мэин умерла.

— Так ты, значит, уверена, что видела его, а не кого-нибудь, другого?

Кормилица совсем рассердилась:

— Что же, вы думаете, коль я стара, так и глуха и глупа стала? Ферох при мне рос, его кормилица — жена моего брата. Как же мне его не узнать?

— В таком случае иди скорее домой: может быть, он кого-нибудь пришлет к тебе с адресом, ты мне сообщи по телефону.

И старуха отправилась домой.

Когда она пришла, Гусейн-Кули, стоя у ворот, проклинал виновников ареста господина Ф... эс-сальтанэ.

— Мало им мэшрутэ! Теперь вот какими вещами занялись!

Старуха спросила:

— Никто не приходил?

— А кто сюда теперь придет? Ага взяли, нас без хозяина оставили. Подожди, еще без голов останемся.

Она поняла, что никто не приходил, и спросила:

— Нет, в самом деле, что же нам делать... насчет ареста ага?

— Что делать?! — воскликнул Гусейн-Кули. Из-за этих конституционалистов даже сам шах из страны убежал, а ты думаешь, мы что-нибудь можем сделать? Ничего не можем. Подождем, может быть, бог смягчит их сердца, и они не станут терзать и мучить старика.

Кормилица отправилась в эндерун и стала ждать Фероха или его посланного.

А Эфет в это время у себя дома металась по комнате, не зная, что ей делать. На ее звонки в дом господина Ф... эс-сальтанэ отвечали, что о Ферохе ничего не слышно.