Мортеза Каземи - Страшный Тегеран

Но, должно быть, внутренний голос моей матери говорил совсем другое, потому что она тотчас же одобрила этот брак, по ее мнению, «начертанный на моем лбу», и уговорила отца дать свое согласие.

Через неделю состоялось заключение брачного договора. В этот день к нам было приглашено более двухсот тегеранских дам, и агд мой вышел роскошным. На агд [3] Агд — обряд обручения, за которым следует меджлисаруси — свадебное собрание — непосредственно или через несколько дней после того, когда происходит вручение невесты жениху. приехал и жених, и я увидела, что это очень высокий молодой человек, очень почтительный и тихий, ходит крадучись, кажется, землю боится обидеть.

Я сказала себе, что напрасно так волновалась. Выяснилось, что он служит в министерстве и является помощником начальника счетного отдела. Ясно, что человек, который в столь молодом возрасте занимает такое место, в тридцать, тридцать пять лет будет товарищем министра. Через месяц, когда приданое было готово, отец с матерью дали разрешение на свадьбу.

Свадьба моя состоялась в холодный зимний вечер. Звезды, точно мусульманские красавицы, опустили на лицо покрывало. Шел дождь.

Меня с двумя родственниками жениха посадили в карету. В других каретах и колясках ехали мои родные.

Итак, мы направились в дом жениха.

В роскошном доме моего супруга, находившемся на Хиабане Абад, было зажжено множество ламп. Меня ожидало великолепное общество.

По приезде меня отвели в маленькую красивую комнату, где я поправила сбившуюся прическу и выпила стакан шербета.

Потом меня повели в зал и посадили в кресло в переднем углу.

Через четверть часа все заговорили:

«Время уже вручать невесту жениху. Пусть придет жених».

Вдруг открылась дверь, и женщины увидели, что вместо жениха, которого должна была ввести его сестра, в зал вошел низкого роста смуглый молодой человек в коричневом наинском аба [4] Аба — арабский плащ без рукавов из верблюжьей шерсти. Наин — на дороге между Исфаганом и Йездом, славится своими материями для аба, которые считаются лучшими в Персии. и в пенсне на цепочке. За ним шел жених. И жених все время громко говорил:

— Пожалуйте, хезрет-э-валя, пожалуйте, хезрет-э-валя. Этот дом принадлежит вам... мы здесь только слуги...

С этого и начались мои несчастья. Многие из женщин вскочили и, закрывая лица и возмущаясь: «Мы сюда на свадьбу пришли, а не затем, чтобы показываться чужим мужчинам», вышли.

Я тоже поднялась и хотела уже, без лишних слов, уйти в другую дверь, но услышала, как кто-то говорит мне на ухо:

— Ханум, милая... Успокойся. Муж — это хозяин. Что он захочет, то и может делать.

Я обернулась. Вижу, женщина, что со мной говорит, — моя нянька. И, будучи уверена, что нянька заботится о моем благе, и не думая больше ни о чем, осталась сидеть.

Тогда молодой человек в аба, которого мой муж называл «хезрет-э-валя», подошел ко мне, поднял кружевную вуаль, которая упала мне на лицо, и сказал:

— О, удивительно красивая невеста! — Потом, кашлянув, прибавил: — Ну, что же, теперь нужно соединить ваши руки. Пожалуйте!

И с этими словами он взял за руку жениха и подвел его ко мне, а потом взял мою руку и, пожимая ее как-то особенно, вложил в руку жениха. И тихонько сказал что-то ему на ухо. Я увидела, что жених переменился в лице, покраснел, побагровел. Потом тихо отвечает:

— Слушаю, хезрет-э-валя... будет исполнено.

А тот, низенький, в коричневом аба, говорит:

— Не забудьте же, я буду ждать.

И он быстро вышел. Жених мой крикнул:

— Лампу!.. Посветите!

И побежал проводить его до самых ворот дома. А потом вернулся ко мне. Гости понемногу, группа за группой, уходили. Скоро мы остались с ним одни.

Он помог мне встать и через ряд комнат провел меня в маленькую комнатку; там на стенах было развешано множество открыток, и стояла очень красивая мебель.

— Пожалуйте, ханум!

Я села в кресло, а он сказал:

— Я хочу поговорить с вами об одном важном деле. Я спросила себя: «О каких важных делах могут говорить жених с невестой в свадебную ночь?» А вслух сказала, будто в задумчивости:

— Пожалуйста!

Минуту подумав, он сказал:

— Дорогая ханум! Лицо, которое вы только что видели, — мой господин и в то же время мой сослуживец, и только благодаря его рекомендации мне удалось получить место, которое я сейчас имею, то есть сделаться помощником начальника, счетной части министерства.

Я не отвечала, а он продолжал:

— Сегодня, после того, как он так долго обо мне заботился и довел меня до этого важного поста, он обратился ко мне с просьбой... и я не могу ее отклонить, так как боюсь, что завтра же попаду в тюрьму и никогда уже не увижу вашего лица...

Не понимая ничего, я сказала:

— Ага! Я не понимаю, что вы говорите. Скажите же, что это за просьба? Разве она имеет какое-нибудь отношение ко мне? Он, не раздумывая, ответил:

— Именно, ханум. Скажу вам прямо: он пожелал, чтобы сегодня ночью я отказался от своего права жениха и уступил вас ему. И вот, как я вам уже сказал, я боюсь, что, если буду противиться, завтра мне будет плохо.

Мне было жаль моего жениха. Кроме того, я вспомнила то, что мне полчаса тому назад сказала нянька, и, не понимая, какой удар по моему достоинству наносила моя покорность, сказала:

— Ага, если от меня что-нибудь может зависеть, то поступайте как знаете.

Супруг мой, видимо, был готов услышать такой ответ. Он сказал:

— Дорогая, ты согласна! Слава богу, я спасен!

И тотчас же, позвал горничную и сказал ей:

— Я и ханум должны сейчас уехать. До рассвета мы вернемся. А ты здесь скажешь всем, что жених с невестой заснули, и, если кто-нибудь захочет подойти к нашей комнате, не пускай, скажи — ага этого не любит.

Он дал ей золотую монету. Потом повернулся ко мне и сказал:

— Наденьте чадру.

Было пять часов после заката солнца. На дворе шел сильный снег.

Жених взял меня за руку и через дверь, противоположную той, в которую мы вошли, вывел меня в оранжерею, где были апельсиновые деревья, а оттуда мы вступили в длинный коридор. В конце коридора была небольшая дверь, выходящая на улицу. Здесь он велел мне немного подождать, а сам быстро позвал большую карету, стоявшую у главных ворот особняка, посадил меня в нее и крикнул кучеру: — Пошел... В парк! — А сам сел на дрожки, стоявшие на другой стороне улицы и поехал вслед за нами.

Парк этот расположен в западной части Тегерана, близ Хиабана Баге-Шах. Было темно и холодно. Но в мыслях моих было такое смятение, что я не очень чувствовала, холодно или нет... Я спрашивала себя: «Почему в свадебную ночь, вместо того, чтоб отдохнуть, я должна ездить по всяким местам?»

Иногда мне казалось, что меня хотят завезти куда-нибудь, за город и там забрать драгоценности, которые были у меня на пальцах и на шее. Но до моих ушей долетал шум пролетки мужа и я успокаивалась.