Мортеза Каземи - Страшный Тегеран

— Дело в том, что хезрет-э-ага хотят, чтобы вы, так как вы являетесь как бы их сыном, взяли на себя расходы по свадьбе их сына.

Ферох так и подпрыгнул.

— Расходы по свадьбе!

Но, тотчас же успокоив себя, спросил:

— Расходы по свадьбе сына ага... это сколько?

Ага-шейх ответил:

— Ну, не так уж много. Во-первых, конечно, на покупку кольца с алмазом. Положим, сто туманов. Затем на поднесение шали «термэ» хорошего сорта, чтобы соответственно достоинству ага, скажем, восемьдесят туманов. Ну, зеркало можно купить за сорок-пятьдесят туманов. Кроме этого, придется израсходовать на сласти и фрукты — это двести пятьдесят туманов. Всего, значит, сто да восемьдесят — сто восемьдесят, — да пятьдесят, — двести тридцать, — да двести пятьдесят, — четыреста восемьдесят туманов. Да мне, молитвеннику вашему, за хождение — тоже, конечно, не забудется.

Ферох сказал:

— Вы извините меня, я немного к этим делам не привык, так вы скажите без стеснения, сколько именно вам требуется.

— Ну, это пустяки! Пожалуйте в размере платы за хну и ренг, вот и будем сыты и обуты, и благодарны вашей милости с детьми и с малыми младенцами и с их родительницей.

Ферох подумал:

«Плата за хну и ренг — семьсот динаров, а самое большее — один кран. Но почему же это ага-шейх говорит «сыты и обуты».

И опять сказал:

— Я уже вам докладывал, что я к этому обхождению не привык, прошу вас, скажите прямо.

Ага-шейх бы удивлен до последней степени. Что такое? Куда он ни ходил и сколько таких дел ни обделывал, везде сразу понимали, сколько ему следует, и выдавали.

Известно ведь, что «плата за хну и ренг» значила от пятидесяти до ста туманов, а на покупку чая он брал всегда от двух кран до двух туманов.

Однако, видя, что партнер его новичок и совершенно неопытен, шейх собрался с силами и, слегка расчесав пальцами бородку, передвинул с боку на бок чалму и, поиграв крупными зернами четок, или, как он выражался, вознеся молитву (он в это время устремлял взор на небо), — сказал:

— Молитвеннику вашему, как я уже докладывал, полагается в размере платы за хну и ренг.

Ферох нервничал и хотел начать ругаться, но ага-шейх добавил:

— То есть, по установлению, приблизительно сто туманов.

Ферох снова подпрыгнул.

— Шестьсот туманов! Для спасения Джавада надо дать шестьсот туманов! Ага, суммы, которую вы с хезрет-э-ага хотите, у меня нет. Откуда я возьму? Это превышает все мои возможности. Нет, я не могу заключить этой сделки.

Шейх сейчас же его остановил.

— Не годится, ага, такие богоугодные дела сделкой называть, а если уж вам угодно это название употребить, так назовите, по крайней мере, сделкой во священном шариате. Тут ведь имеется в виду единственно благая цель, а то ведь хезрет-э-ага деньгами-то не так уж интересуются. Они больше стараются о будущей жизни, хотят себе место в раю уготовить.

— Ну, до этого мне дела нет, — ответил Ферох, — но я таких денег дать не могу. Во-первых, у меня нет, а, во-вторых, если бы я их имел, я просто бы внес за него выкуп.

Тогда Шейх-Мохаммед-Керим снова поиграл своей бородкой, поглядел на пояс, потом полюбовался выкрашенными хной ногтями и, наконец, сказал:

— Ну, ладно. Вот что молодой человек. Мне тебя, правда, очень жалко. Ладно, посмотрим, сколько ты хочешь дать, говори.

У Фероха тогда денег было немного, но, пожалуй, набралось бы все же пятьдесят туманов, и он мог бы купить на них золотых пятикранников и послать хезрет-э-ага в качестве касэнабат. И он сказал:

— Я могу, ага, дать пятьдесят туманов.

Услышав «пятьдесят», Ага-Шейх-Мохаммед-Керим уперся в пол посохом и встал. — Так! — сказал он сердито. — Очень хорошо! Нет, знаете, ага в эти дела не станет вмешиваться. И не станет связываться с назмие. К тому же и назмие вовсе не такое нечестивое учреждение, напротив, оно арестовывает всяких нечестивцев.

Ферох удивился столь быстрой перемене взглядов шейха на назмие и его членов, но вспомнил, что удивляться было нечему, так как взглядов вообще никаких не было, а просто пятидесяти туманов было мало.

Шейх собрался уходить. Уход его не очень бы опечалил Фероха, потому что шейх был на редкость безобразен и противен, но Ферох подумал, как бы вследствие его ухода арест Джавада не затянулся еще более. И он сказал:

— Ага, не извольте гневаться...

И, зная, чем можно утешить гнев ага, он позвал Баба-Гейдара и приказал ему подать шербета и «заправить» кальян. Услышав слова «шербет» и «кальян», шейх уселся.

— Вот, вы говорите, «не сердитесь, не раздражайтесь», а как же с вами не раздражаться, когда я веду серьезную беседу о шестистах туманах, а вы со мной поступаете, как с теми базарными невеждами, которых любой часовщик, любой хоучи может за грош заставить сесть в бест да прикладывать печати к «чельвари». Вы привыкли, что эти ничтожные лгуны готовы из-за каждого аршина тысячу раз поклясться, а цену назначают в десять раз большую, так думаете, что и со мной, как с этими людьми без убеждений, можно говорить о пятидесяти туманах.

Ферох сказал:

— Да что же мне делать, ага, когда я больше дать не в состоянии.

— Ну, это несерьезный разговор, — начал ага-шейх.

Как это так не в состоянии? Разве в этом городе, в таком большом городе, может такое быть, чтобы кто-нибудь оказался не в состоянии достать денег? Нет, этого уж не извольте говорить. Только скажите любому деллалю, он вам сейчас сколько угодно отпустит от одного шаи до ста тысяч туманов.

— На это, — сказал Ферох, — нужен или поручитель, или залог. А у меня залога нет.

Ага-шейх сказал:

— Можно подумать, что вы живете в Чалэ-Мейдане, возле гробницы Ага и ваш дом больше пятидесяти туманов не стоит. При этаком-то красивом доме, да сохранит его бог для вас!

Ферох понял, что ага-шейх говорил о залоге его дома. Нет, Ферох не хотел этого! Ферох не мог думать об этом. Заставить отца на старости лет нищенствовать!

Но опять он вспомнил о Джаваде, который все сидит в назмие, которому предстоит сидеть еще шесть месяцев в темной камере, который, может быть, умрет...

Он решился и спросил:

— Ну, хорошо, скажите, сколько же, в конце концов, я должен предложить ага?

Ага-шейх сказал:

— Ну, куда ни шло, пусть не по-нашему и не по-вашему, — предложите ага сто пятьдесят туманов да соизвольте пятьдесят туманов мне за хлопоты. Но уже меньше этого и не думай-то, ничего не выйдет.

Ферох согласился. Уходя, шейх сказал:

— Если вам понадобится заключить какую-нибудь сделку, ну, например, что-нибудь заложить для засвидетельствования сделки, — пожалуйте к ага: он вам бесплатно засвидетельствует.

Ферох внутренне засмеялся. Шейх ушел.

Условились, что он заставит ага написать тоусиэ, а Ферох приготовит деньги. Но шейх настойчиво подчеркнул, что до тех пор, пока Ферох не приготовит деньги и не внесет половину, тоусиэ в назмие послано не будет.