Абузар Айдамиров - Долгие ночи

— Ты поступаешь как настоящий мужчина, Дакаш, — промолвил старый Аба. — Да и не такие нынче времена, чтобы затевать традиционные игры в скромность. — Голос старика окреп. — Кенти, трогайте. Пусть нам поможет Аллах! — и Аба плетью послал своего коня в галоп.

Белый скакун Дакаша несся, как ветер, вниз по склону Аксая.

Дакаш проскакал не через брод, а по узкому мостику, перекинутому через реку. Василий тоже нахлестывал своего гнедого, стараясь догнать Дакаша. Менее чем за полчаса отряд достиг Ауховской балки. Вот здесь-то отец и сын и посмотрели друг другу в лицо.

— Не сбыться твоим подлым мыслям, отец! — крикнул Дакаш, выхватывая саблю, и ринулся в гущу врагов.

…Поздним вечером тело Дакаша, укрытое черной буркой, лежало в комнате молодоженов. Юная Малика, не успев стать женой, женщиной, сменила наряд невесты на вдовьи одежды…

* * *

Прошли годы. В Гунибе был пленен Шамиль. Вместе с Дакашем война унесла и обоих братьев Исы. Еще не успел остыть пепел на пожарищах, как в ауле установилась новая власть. Вот тогда Иса и вернулся в родной Гати-Юрт, став с этого момента старшиной аула.

Однако с пленением Шамиля война не окончилась, как это казалось и царским генералам, и Исе. Бойсангур Беноевский, прорвав плотное кольцо царских войск в Гунибе, вернулся в Ичкерию. Неукротимый наиб имама поднял новое восстание. И вновь лилась кровь, горели аулы, плакали женщины. Но на сей раз Иса не взял в руки оружие, а занялся укреплением новой власти в ауле.

Вел себя тихо, затаенно, словно зверь, насытившийся на время обильно пролитой кровью. Кто знает, что происходило в его душе и в его жестоком сердце: переживал ли он смерть любимого сына и двух братьев или стал испытывать страх перед надвигающейся старостью. Во всяком случае, в последние два-три года он уже не был похож на прежнего Ису. Но все равно примирения между ним и аульчанами не состоялось. Его сторонились. Более того, произнося его имя, люди непременно добавляли: "подлая собака".

Ненавидели отца и его собственные сыновья. Давно бы рассчитались они с Исой, да страшила их даже сама мысль о том, чтобы стать отцеубийцами. Лишь горячий и несдержанный Самби то и дело напоминал отцу, по чьей вине погиб Дакаш, тем самым заставляя Ису просыпаться среди ночи в холодном поту и в леденящем душу страхе. Отец читал в глазах Самби не только ненависть к себе, но и открытую угрозу кровника. Иса не сомневался, что при любом удобном случае Самби, и только Самби отомстит ему за кровь своего брата. Вот почему Иса, когда после подавления восстания Бойсангура отряд царских войск ворвался в Гати-Юрт, сделал донос и на собственного сына, на Самби.

Самби этапом отправили в Сибирь, и с той поры в ауле о нем больше не слышали.

Хорошо в лесу. Тихо. Ветка ли треснет, мышь ли зашуршит в прошлогодней листве, белка ли встрепенется в дупле над головой, — все слышно. Вот и дятел приостановил свою звонкую работу и замер, словно тоже внимал голосу леса. Васал встретился с его настороженным взглядом, усмехнулся и прошел мимо. Общение с лесом дарило душе радость и утешение.

Но вот смешанные деревья и кустарники остались позади, и Васал ступил под сень чинарового [26] Чинара — дерево из рода платановых. леса. Белые гладкие стволы стройных чинар напомнили ему березовые рощи далекой родины.

Сразу исчезла радость, и почему-то вокруг словно потемнело.

В памяти всплыло детство. Вернее, один день того неповторимого и далекого прошлого. Был точно такой же яркий воскресный день.

Только не чинары шумели тогда над ним, а березы. И рядом была мать, и его ласкали нежные и мягкие материнские руки. Виделось поле ржи с тополями на окраине, куда он убежал на то время, пока отец и мать работали в поле. Потом, набегавшись вдоволь, он возвратился и позвал мать. Она подошла к нему, взяла на руки и заглянула в глаза.

— Устал?

Он не ответил. Только сильнее прижался к теплому плотному телу матери и засмеялся.

— Ну, ты чего? — спросила мать и сама залилась таким же неудержимым смехом. — Родненький ты мой… Золотце ты мое…

Иди, покличь тятю. Полдень уже.

Мать ушла на речку. Искупалась, простирала платье и вскоре вернулась. Отец лег отдохнуть. А он примостился около матери, обнимая ее, спросил: — Ты у меня самая-самая хорошая?

— Наверное, сыночек.

— И тятя тоже?

— И тятя.

— А я хороший?

— Ты у нас самый лучший, — ответила она, расчесывая свои мокрые золотистые волосы.

Васал стиснул зубы. Он даже замедлил шаг, чувствуя, как горячая волна ярости охватывает его. Потом прислонился к дереву, пытаясь отогнать навязчивое видение, но сделать это ему не удалось. Слишком глубоко врезалось в память все случившееся потом.

Васал и сейчас слышал грубые окрики человека, пинавшего носком охотничьего сапога в бок отца, который со сна ничего не мог еще сообразить.

— Ванька! Вставай, скотина! Вставай!

Мать испуганно поднялась, прижав дрожащие руки к груди. Она с ужасом глядела на барина, лицо ее побелело. Отец стоял, понурив голову.

— Быстро в деревню! За вороным!

Отец не тронулся с места.

— Кому говорят!

— Смилуйтесь, барин, — заговорил отец. — Я же день зазря потеряю. Нешто можно так, коли рожь осыпается. Ведь пропадет совсем…

— Ты мне перечить будешь? — барин побагровел и теперь уже не заорал, а зашипел:- А ну, бегом, пока не спустил на тебя свору. Да передай Захару, чтобы всыпал тебе хорошенько, — крикнул он вслед уходившему отцу.

За все это время мать не проронила ни слова. Она все так же стояла, дрожа всем телом, и ее испуг передался ему, Васятке.

Барин шагнул к матери и молча поманил в сторону леса. — Не надо, барин… — А ну, не теряй времени… Он сделал к ней шаг. Она отступила.

— Пощадите, ради всего святого… Вы меня взяли в первую ночь.

Разве недостаточно?.. И сын уже вон какой. Он ведь все понимает. Хоть его-то постыдитесь…

Лицо барина расплылось в похотливой усмешке.

— То было давно… Посмотрим, какая ты теперь… Такая же сладкая? Ну, ну, будь паинькой… Ты же меня знаешь, — цепкими руками он схватил ее за плечи и притянул к себе.

— Нет, не бывать больше этому! — закричала мать, вырываясь из рук барина.

Окончательно взбешенный помещик схватил мать за волосы и бросил на землю.

— Вас-я-я! — истошно закричала она. — Не смотри, сыночек, уйди!

И тогда Васятка бросился ей на помощь. Он подскочил к барину и укусил его за руку, но тут же жестокий удар сапогом в живот отбросил его прочь, сознание его померкло…

Когда он очнулся, то увидел склонившееся над ним исцарапанное, заплаканное лицо матери. Рядом сидел и беззвучно плакал отец.