Абузар Айдамиров - Долгие ночи

В станице волоска с ваших голов не упадет.

Они отъехали от центра, и вдруг Корней начал извиняться, будто это он был виноват в случившемся.

— Обо всех плохо не думай, кунак. Подлые люди всюду есть — и у нас, и у вас. Разжирели на наших хлебах… Какой резон нам враждовать с вами. Жили же наши деды мирно, друг к другу в гости ездили по-родственному и по-кунакски. Война все перемешала.

— Ты спас меня. Теперь моя жизнь — твоя жизнь.

Корней отмахнулся:

— Не я один заступился за тебя. Заступились многие. Да ладно тебе. За что благодарить? За пустяк… Ну и башка у меня!

Болтаю-болтаю, а имени у своего кунака не спросил.

— Меня зовут Али. Из Гати-Юрта я, что в Ичкерии. Это чуть выше Герзель-аула на левом берегу Аксая. Там у меня есть и брат, Арзу.

— У меня много друзей среди чеченцев. Теперь и ты в их числе.

Что тебя привело в нашу станицу?

— Женился я, Корней. Семья теперь. А как жить, если быков нет, коровы тоже, арба — чужая. В горах ничего нет, а у вас можно купить хоть из старенького: и вилы, и лопату, и косу…

— А что же у тебя в арбе?

Али смутился:

— Древесный уголь, дикие груши, мушмула…

Корней покачал головой:

— Товар, извини, неходовой, неважнецкий.

— Я сразу понял, как приехал.

Корней сел на передок, взял из рук Али хворостину и погнал быков.

Чем больше удалялись они от площади, тем грустнее становился Корней. Он раскурил ореховую трубку и молча дымил, видимо, думая о чем-то своем… Неожиданно проговорил:

— Видишь вон ту покосившуюся лачугу? Это и есть моя изба.

Полна детьми, так что сесть негде. Как же получше принять вас?

Вот ведь беда какая…

Али понял, почему задумался Корей.

— Не надо говорить так, — ответил он. — Ты хороший человек, это и есть твое богатство.

— Нет, к себе я вас не поведу, — стоял на своем Корней. — Но у меня есть друг. Андреем звать. Только он и сможет помочь вам. Поедем к нему.

Вот в тот памятный день и познакомился Али с добродушным Андреем. Он и жена его Наташа встретили гостей с таким искренним радушием, словно знали их давно и давно ждали в гости. Эту ночь Али с Айзой провели у них, а назавтра вернулись домой.

* * *

…Наступила зима. Морозным вечером в станицу въехали двое всадников, закутанные в башлыки. Они рысью проскакали центральную улицу, достигли окраины и остановились у дома Корнея. Хозяин не спал, к нему часто приезжали чеченские наездники, но чтобы вот так открыто, а тем более и в столь раннее время, никогда такого не было раньше, да и деловые встречи до сих пор назначались вне станицы.

Корней вышел к калитке, но не сразу признал всадников, чьи лица закрывали покрытые инеем башлыки, только глаза и были видны.

— Салам алейкум, Корней, — приветствовал тот, что был пониже ростом. Он легко спрыгнул с коня и, подойдя к хозяину, спросил:- Примешь гостей?

— Али, вот молодчина! — Корней бросился обнимать друга.-

Значит, жив, буйная голова? Думал, совсем ты забыл своего кунака.

— Нет, Корней, нет.

Корней с любопытством посмотрел на его спутника.

— Это мой брат, Арзу, — представил его Али. — Приехали отблагодарить и тебя, и Андрея.

— Ну что ты говоришь, Али! Какие благодарности? За что?

В ту морозную ночь в домах Андрея и Корнея в знак вечной дружбы братья оставили два великолепных кинжала, специально сработанные оружейниками из аула Дарго…

* * *

Гости поели. И лишь после того Али поинтересовался, что привело их в эти края и может ли он чем-нибудь помочь?

— Ничего особенного. Хотим повидать друзей. А если будет возможность, то и подработать немного.

— В самый раз приехали! — обрадовался Али. — Дело к весне, многие в Турцию собираются, готовятся в дорогу. Работы кузнецу хватит. Своего-то нет, приходится бегать за десяток километров. Вот железа, к сожалению, у нас маловато. Вернее даже — нет его.

— Немного мы захватили с собой. На первых порах, надеюсь, его хватит. А потом что-нибудь придумаем. Если ты не против, Али, может, выйдем, посмотрим аул?

— Раз вы хотите?

— Где-то тут был наш мешок. Попроси Айзу, пусть принесет, я не заметил, куда она его поставила. Мне надо переодеться.

Айза принесла мешок. Андрей развязал его и вытащил новую черкеску и папаху. Отложив одежду в сторону, достал сверток и протянул Айзе.

— Возьми, Айза. Эту шаль Наташа для тебя вязала. Носи на счастье! А вот эти сапожки Иван просил передать Умару.

Али, старушка моя и тебя не забыла. Помнит, как ты восхищался ее хлебом. Держи оба каравая. Бери-бери, не стесняйся!

Айза то накидывала шаль на голову, то вертела разглядывая, и не могла наглядеться. Ведь забыла уже, когда в последний раз и держала-то в руках такую красивую и дорогую вещь. И не замечала, как слезы, заполнив глаза, текли по ее лицу. Да она и не старалась скрыть слезы благодарности! Очень хотелось закутаться в шаль и посмотреться в зеркало. Но сдерживалась, ждала, пока уйдут мужчины. Соседям эту шаль покажет она потом, а когда к роднику пойдет, то всем станет рассказывать, какую красивую обнову подарила ей русская подруга.

Не менее счастливый Умар важно расхаживал по комнате, поскрипывая новыми сапогами…

…Вечерело. Солнце уже наполовину спряталось за дальним хребтом, последние неяркие лучи его мягко скользили по холмам, по крышам домов, по верхушкам деревьев. Сухой мороз иглами колол лицо, щипал щеки и мочки ушей. Отовсюду доносился вечерний шум. По кривым улицам гнали скот к водопою.

Мерзляки-буйволы, напившись студеной воды, спешили обратно к теплу. Женщины с кувшинами на плечах, несмотря на мороз, неторопливой походкой шли к роднику. На поляне перед мечетью группами стояли старики, а матери семейств задерживались у чужих калиток, чтобы поделиться новостями, услышать что-то новое, посудачить о своем, женском…

Гости остановились на возвышенности, откуда как на ладони был виден весь небольшой аул. Аксай яростно боролся с крепчавшим морозом. Стиснутый высокими берегами узкого ущелья, он с шумом и грохотом катил свои беснующиеся воды к просторам равнины, где его ждало некоторое успокоение. Неподалеку резвились мальчишки, катались на санках, боролись и кувыркались на снегу.

Андрей впервые наблюдал сегодня мирную будничную жизнь чеченского аула.

"Как немного нужно человеку для счастья, — думал он. — А мир для них — уже счастье".

— Суровые, но красивые у вас места, — сказал он Али. — Жил бы здесь да жил. Вам, поди, за нуждой и полюбоваться некогда.

— Такова участь, — отозвался Али.

Послышались выстрелы. Али изменился в лице. Выстрелы приближались. Али напряженно обшаривал глазами те дороги, откуда доносилась стрельба.

— К дому! — почти приказал он. — Пули не отличают друга от врага.

Внезапно на дороге, пересекавшей балку, показались всадники.