Роберт Святополк-Мирский - Заговор князей

— А ведь правда! — вспомнила Настенька. — Когда лед стал крепким, мужики проложили пешую тропку наискосок через речку, но на санях там не спустишься — берега крутые и потому санная дорога так и ведет через брод — там берег-то пологий и летом дорога ведет к самому парому…

— Пока что эти татары настроены очень мирно, — продолжал Леваш. — Посланцы ханского сына, что ко мне приезжали, подарки привезли и прямо рассыпались в любезностях — мы, мол, с миром, никого здесь не тронем, потому что, хан Ахмат и король Казимир большие друзья.

— Не нравится мне все это, — вздохнула Анница, — ох, как не нравится…

— И правильно не нравится, — сказал Сафат. — Но думаю, — пока большой опасности нет — они вряд ли перейдут Угру.

За время плена у князя Семена и службы Нордуалету и Айдару в Московском княжестве Сафат так хорошо научился говорить по-русски, что разговаривал почти без акцента.

— А если попытаются, я их остановлю, — сказал Леваш. — В конце концов, не забывайте, что под моей командой в Синем Логе полтораста хорошо вооруженных людей!

— Но ты не можешь ссорится, с татарами, Леваш! — возразила Анница. — Они — союзники короля, которому ты служишь.

Сафат поднялся от стола, накрытого не хуже, чем у Леваша, известного в округе любителя поесть и выпить, поклонился всем и сказал, обращаясь к Аннице:

— Спасибо за угощение. Да хранит Аллах всех присутствующих и этот дом! Я думаю, что до лета вам тут ничего не грозит, потому что знаю, как хорошо защищена Медведевка, а также знаю, что ты, Анница не только хороший воин, но и мудрая женщина, о чем вскоре еще раз с удовольствием скажу Василию, если встречу его в Новгороде. А сейчас прощайте, мне пора в путь!

Анница непременно хотела, чтобы кто-нибудь из Медведевки проводил Сафата до границ имения, однако он решительно отказался.

Леваш тоже откланялся и отправился домой.

Стали собираться в дорогу и Настенька с Василисой Петровной.

И тогда Анница сказала:

— Я все время думаю о Настеньке и …об этих татарах… Настюша, не стоит тебе жить сейчас в Бартеневке, а? Василиса Петровна, что вы на это скажете?

— Ох, Анница, и я о том же подумала! А и вправду поживи-ка ты, доченька у меня, — все ж в отчем доме и стены греют!

— А еще лучше, — продолжала Анница, — оставайся у нас, Настя, сама знаешь какая тут охрана!

— И то верно! — согласилась Василиса Петровна, — Может и правда?

Настя обняла Анницу.

— Спасибо, золовушка ты моя родненькая, подружка милая, наверно, знаешь, соглашусь! Мне и до татар без Филиппа в вашем доме страшно оставаться было, а сейчас и подавно! Но сегодня все равно вернуться надо, вещи, платья собрать — как же я без всего, — а завтра…

— Никаких завтра! — решительно возразила Анница. — Прямо сейчас поедем и все привезем! А не то я совсем разучусь за зиму верхом ездить!

Анница велела седлать своего любимого черного коня Витязя, запрягать сани, да подавать кибитку в которой приехали Настя с матерью. Она приказала Климу усилить в Медведевке охрану, и дать ей двух вооруженных людей для сопровождения Настеньки в Бартеневку и обратно, потому что она приехала лишь с одним кучером кибитки, который должен был отвезти в Картымазовку Василису Петровну.

Спустя полчаса маленький караван покинул Медведевку.

Впереди на своем черном коне гарцевала Анница, в зимнем отороченном собольим мехом черном костюме с колчаном за спиной, за ней, чуть отстав, два вооруженных молодых человека верхом — 19-летний Кузя Ефремов и 20-летний Юрок Копна, следом запряженные тройкой лошадей открытые прогулочные сани с бубенцами, устланные медвежьими шкурами, в которых должна отправиться в Бартеневку за вещами Настенька, а управлял ими Никола, (на смотровой вышке в это время находился его рассудительный батюшка Епифаний) и замыкал шествие зимний крытый возок, в котором ехали Настенька с матерью.

У брода через Угру, где проходила граница земель Медведева и Картымазова все остановились, Настенька простилась с матерью и пересела в сани, укутавшись шкурами.

Возок направился в Картымазовку, а всадники перестроились готовясь пересечь реку. Они неторопливо спустились по накатанной дороге к замерзшей воде и двинулись по льду там где летом был столь хорошо знакомый им с детства брод.

Теперь впереди находились Юрок и Кузя, за ними сани с Настенькой, а рядом Анница верхом, весело переговариваясь с золовкой под звон бубенцов.

На самой середине Угры все и случилось.

Впоследствии Анница сотни раз пыталась подробно восстановить ход последующих событий, чтобы понять, кто, что не так сделал, и где была совершена первая ошибка, но эти события развивались настолько быстро, притом многократно ускоряясь с каждой секундой, что полностью восстановить картину происшедшего ей так никогда и не удалось.

Она лишь хорошо помнила, что когда их маленький кортеж ступил на лед, берег по ту сторону реки выглядел совершенно пустынным. С привычным, привитым еще в детстве покойным отцом, вниманием, Анница огляделась по сторонам — сперва, проводив взглядом скрывающийся в лесу возок с Василисой Петровной, потом глянула назад, откуда они приехали, а потом перевела взгляд на противоположный берег, куда они направлялись, и не увидела там ничего, кроме наметенного за ночь высокого сугроба.

Ну откуда ж ей было знать, что как раз за этим сугробом на берегу и укрывались пятеро татарских всадников, невысоких и на низкорослых лошадках, а в заснеженной рощице чуть в стороне и поодаль — еще десяток. Они спрятались там, заслышав издали звон бубенцов еще до того, как весь кортеж выехал из лесу на луг, где находился брод, и теперь, затаившись, по команде Саида ждали, чтобы выяснить что это за знатная особа катит в богатых санях с бубенцами по московскому берегу прямо к тому броду, который им предстояло обследовать.

Так или иначе, как только сани с Настенькой достигли середины реки, татары появились на льду столь внезапно и так близко, что никто не успел ничего понять.

Нет, нет, справедливости ради следует сказать, — и Анница это хорошо помнила, — что татары не обнажили оружия первыми. Они лишь с гиканьем и воплями вынырнули внезапно из сугроба на берегу в десяти шагах перед Кузей и Юрком, которые от неожиданности натянули поводья, отчего их кони, испуганные внезапными криками и мчащимся прямо на них отрядом, заскользили копытами по льду, а затем лошадь Кузи упала, и юноша оказался придавленным.

Все дальнейшее Анница помнила отдельными урывками, как бы не связанными между собой…

Вот Юрок, оставшись один перед пятеркой мчавшихся на него всадников, выхватил саблю и закричал «Анна Алексеевна, назад! Я задержу их!»…

Вот Никола, увидев впереди татар, тоже резко натянул вожжи отчего вся тройка лошадей поднялась на дыбы а сани перевернулись, едва не переломив оглоблей ноги коню Анницы, который резко шарахнулся в сторону…