Рахим Эсенов - Слёзы Турана

— Эй, сыны греха! — кричал дервиш. — Если вы не хотите гореть в аду, не продавайте свои души дьяволу! Откройте ворота и встаньте со славными самаркандцами в один ряд! Обратите свое оружие против тех, что сегодня ночью убили одного из самых святых людей Самарканда. Смерть Арслан-хану! Пусть проказа разъест его тело, разбитое параличом от разврата!..

— Разнесем дворец! — кричали оборванцы с базара, обкурившиеся анашой.

— Он не хочет принимать посланцев народа, растрачивая ваши деньги на своих наложниц! — кричал дервиш, потрясая посохом.

— Мы требуем справедливости и правды! — поддержали его амбалы, бросая в ворота дворца камни и мусор.

Заслышав крики у стен дворца, заволновался базар. Многие торговцы и ремесленники давно были недовольны большими налогами, податями и разгульной жизнью, которая кипела там, за высокой каменной оградой. Амбалов поддержала базарная чернь. И уже к вечеру по городу ходили толпы, вооруженные ножами и топорами. Ночью кто-то разграбил лавки северных купцов и караван-сараи, где хранились товары из-за Аральского моря.

Когда все кварталы города облетела весть о том, что убит правитель Самарканда Насра, сын заболевшего Ар-слан-хана, на площадях и улицах начались беспорядки: горожане нападали на стражу, заваливали ворота города кам-нями, овладели подвалами и оружием и приняли осадное положение, отказавшись платить налоги.

Весь этот день горбун провел на базаре, внимательно вслушиваясь в разговоры самаркандцев. А поздним вечером кукольник свернул ширму, сложив в старый хурджун куклы, и направился в один из отдаленных кварталов города, где его ожидали.

— Вы невредимы, мой учитель? Я так волновалась за вас, — встретила горбуна Аджап дрожащим голосом.

— Благословение аллаха сошло на наше благородное дело, дочь моя. В стенах началось то, что было задумано в замке исмаилитов. Азраил явился к дверям дворца и душа сына Арслана-хана теперь покоится в царских садах, — ответил кукольник, снимая рваный халат и усаживаясь у мангала с горячими углями. — Надо думать, что по воля всевышнего мы скоро переправимся из этого города в степь и там будем вершить свое праведное дело. Мы поедем к горным огузам, среди них будем распространять наше учение. Ибо каждый мусульманин должен думать о том, как расширить границы святого ислама. А в Самарканде нам делать больше нечего. Здесь все идет так, как мы задумали. И скоро султан Санджар потеряет здесь немало крови тем самым давая нам возможность быть еще сильнее.

— Учитель мой, мне говорили, что горные огузы не столько невежественны, что попирают учение, дарованно аллахом, поклоняясь лишь солнцу, ножу и мечу.

— Подвинь ко мне ближе еду. Садись рядом. Ибо каждый потрудившийся должен восстановить потерянное. Я так голоден, что готов съесть целого барана, чтобы заставить умолкнуть голос желудка.

Опустившись на кошму, горбун глубоко запустил руку в деревянную миску, перетирая коричневыми осколками зубов тугие жилы баранины. Из темноты комнаты показа лась гибкая фигурка в белом одеянии. Аджап положила пе ред горбуном пучок ароматных трав.

— Разве аллах, сотворяя мир, закончил работу в один день? В нашем благородном деле, дочь моя, нужно огромное терпение. Ведь самый дикий конь в руках умелого наездника становится послушным. Запомни, как бы ни были дики огузы, мы накинем на них аркан нашего учения. Такова цель нашего ордена исмаилитов. Сочинила ли ты новые дестаны? Вчерашние были настолько хороши и заразительны, что амбалы после чтения их кинулись бить ростовщиков. Я поскорее убрался, чтобы не испробовать кулаков. Мне хорошо заплатили сегодня за представление. Вот деньги, приготовь на завтра обед получше.

— Учитель, я очень боюсь среди огузов сеять семена мусульманской проповеди. Говорят, что они вытаскивают за ноги из своих жилищ всех, что хочет склонить их к исламу. А тех, кто упорствует, не мигнув глазом, разрубают на четыре части. Они ненавидят мусульман, как злых недругов.

— Когда Магомет возвращался из пустыни, в Медине ему повстречался путник. Магомет спросил его про то, какие люди живут в городе? И тот ответил: там обитают одни разбойники… А второй путник утверждал, что в городе живут одни лишь ангелы. Повстречался и третий путник, который так рассудил: в Медине есть и плохие, и хорошие люди. Дочь моя, мир населен и разумными тварями, и скользкими рыбами, и божественными бабочками. И кто осудит поведение каждого из них, если сам пророк, выслушав три мнения, ни одно из них не осудил. Я видел сегодня, дочь моя, как трудно нашему ордену укреплять веру в единственно правильное учение исмаилитов, которое благословляется аллахом. И тот, кто идет по этому пути, тот идет прямо в сады рая. Знай же, дорогая дочь, что если один огуз пытается воспротивиться исламу, то другой — с радостью примет его. Разве Тогрул-бек, Мелик-шах и султан Санджар не падают ниц перед всевышним небом! А они тоже огузы. Мы должны быть осторожны, как леопарды на охоте. Мы не устанем собирать плоды для нашего ордена и верных его служителей, — ал-Хазри отпил из глиняного кувшина фруктовой воды и долго жевал сухие финики.

С покровительственным видом горбун снова обратился к Аджап:

— Разве ты вчера не испугалась, когда узнала, что султан подарил тебя мне — исмаилиту? Разве ты не задумыва-ла плохое, пока не узнала, что члены нашего ордена решили спасти славную певицу двора, узнав о черных замыслах Санджара? Справедливость — вот высшее, что руководит нашим орденом. Ведь это исмаилиты через верных людей хитро и тихо подсказали султану подарить тебя мне, как бы этим рассчитавшись за поступок Зейнаб. Это было трудно сделать. О, как все трудно в нашей жизни!.. И ты верно говоришь, дочь моя, что с бедными кочевниками будет трудно бороться. Но знамя победы уже дано нам сегодняшними событиями в Самарканде.

— Учитель, мне боязно!.. Борьба за святое учение, о ко-тором вы мне рассказали, так жестока, что нужно ли это учение, если оно сопровождается таким страшным насилием?

— Любезная, ты начинаешь говорить недозволенное! Повелеваю — завтра же в утренней молитве постарайся отдать в пять раз больше поклонов, чем всегда. Да пусть аллах не прогневается за твою неумную и опасную мысль. И запомни раз навсегда, дочь моя: люди — это стадо!.. Им обязательно нужен пастух. А предводителем этого стада должен быть наш Орден. Приемы наши не жестоки. Просто люди, которые не хотят уступить нам дорогу, сами понуждают нас на такие способы борьбы. И все-таки главное в нашем деле — сбить с дороги вожаков стада, а когда вожак прыгает в реку, отделяющую грешную землю от рая, то стадо само бросается за ним. Мы расшатаем устои сельджу-кидов и перехватим власть. Говоришь, жестоко? А бедная Зейнаб, решившая принести себя в жертву во имя вашей любви, разве достойна такой страшной участи? Утопить в Мургабе прекраснейшую женщину… Бывшую возлюбленную. Да отсохнут у подлого султана руки! А каким пыткам хотел султан подвергнуть тебя за ослушание? Когда храбрый Ягмур узнал про это, он на коленях умолял выручить тебя…