Лайош Мештерхази - Загадка Прометея

Я не садист, иначе перечень этот продолжил бы; рассказал бы, например, целый ряд случаев, когда члены той или иной женской общины заманивали, сговорись, в свои постели всех мужчин и убивали их. (Женщина же, отказавшаяся выполнить этот приказ, становилась предметом всеобщего презрения, а то и платилась жизнью.) Нет, не я садист, все эти, в том числе и другие, даже не названные, уже почти неописуемые для нас ужасы, придумали наши дражайшие праматери, выносили в любящей своей праматеринской груди. (Впрочем, будем справедливы: быть может, даже не всегда с удовольствием.)

И ведь что поразительно: уже в начале мезолита, добрых четырнадцать тысячелетий тому назад, человечество знало — это можно доказать, — что дитя зарождается от мужчины, и все-таки продолжало верить, что причиной тому — ветер, вода, бобовое зернышко. Жрицы — уже вполне научно проводившие случку своего скота ради улучшения породы — по-прежнему приносили и заставляли других приносить в жертву мужчин, орошали землю реками мужской крови и чем верней знали правду, тем более сурово отпугивали женщин от моногамии: требовали, чтобы женщина постоянно меняла своих любовных партнеров, выдавая это за волю богов, — лишь бы она не полюбила кого-нибудь! Любовь может стать препятствием для приношения мужчин в жертву, любовь способна толкнуть женщину на чудовищное прегрешение: спрятать предназначенного в жертву мужчину, помочь ему бежать.

(Я сказал: «Поразительно». О небо! Как легко меня поразить! Да вот вам, наугад, несколько примеров из наших дней.

Уже десять лет вся страна знает — благодаря одному кинофильму и трем сотням газетных статей, — что роликовый плуг пашет лучше, пашет быстрее, пашет вдвое дешевле. Тем не менее в стране повсеместно используются плуги старого образца. Далее. Весь мир знает, что сверхзвуковые самолеты отравляют воздух, представляют серьезную угрозу здоровью именно звуковым своим эффектом, но мы все-таки верим в будущее сверхзвуковой авиации. Однако оставим прочие проблемы экологии, приведем пример из непосредственно затронутой области. Я собственными ушами слышал, как десятилетняя девочка, только что просвещенная своим сверстником-мальчиком, с дерзкой самоуверенностью ответила: «Ты, может, и правда так родился, но только не я!» Да, наконец, куда дальше: в последнее время мне попалось на глаза несколько книг, трактующих о будущем капитализма! Словом, пора бы уж и перестать поражаться!)

Четырнадцать тысячелетий человечество знает, что мужчина, нужен не только как игрушка или пища, что он исполняет почти незаменимую роль в поддержании человеческого рода. И все-таки лишь работа, специфически мужская работа — пахота, выплавка металла, — и утверждение рабовладельческого строя изменили его положение. (Рабов добывают на войне; значит, война есть источник богатства; женщины же, развлечения ради, так давно уже и так удачно приспособили мужчину — упоминавшуюся выше штатную единицу — к оружию, к бою, что теперь война, важнейшая отрасль хозяйства, также стала мужской работой.)

Конечно, не сразу. Главное же — не сразу изменились обычаи и верования!

В Элладе образование патриархата связывают с Пер-сеем, то есть относят примерно к двухтысячному году до нашей эры. В сущности, это похоже на истину. И все-таки — что же мы видим, причем восемь столетий спустя?! В Фивах кастрируют и прогоняют на все четыре стороны Эдипа, супруга царицы фиванской (она же — главная жрица), ибо по истечении года — или года в собирательном смысле — он не принес себя в жертву, а пожелал сохранить свое положение навсегда и по-прежнему спал с Иокастой. Которая между тем по истечении года в полном согласии с верованиями стала матерью! (Благодаря тем же верованиям бывший царь вскоре станет кровным родичем избранного вместо него нового мужа-наследника.) Достаточно эпидемий, которые были так часты в те времена, достаточно, чтобы Тиресий, оскопленный прорицатель, женщина и мужчина в одном лице (во время определенных празднеств он нацеплял на себя искусственные груди и имел право совершать женские обряды), провозгласил: «Зараза губит город из-за пролитой крови». И суеверный люд восстает против своего царя — столь желанного и любимого царя!

Всю свою жизнь Геракл, куда бы ни забросила его судьба, борется с отвратительным обычаем принесения в жертву мужчин, особенно же мальчиков. Даже на Востоке, где, между прочим, матриархат исчез раньше на две тысячи лет! Он является Аврааму — по греческой мифологии Атаму — в виде ангела господня. (Что, кстати, очень понятно. Ведь Геракл везде, и по праву, выступал как сын бога-отца. «Моему небесному отцу неугодны человеческие жертвы. Сердцу его всего милее жертвоприношения в виде хлеба и вина. Впрочем, можете приносить в жертву животных!» И в большинстве случаев сам успевал позаботиться о жертвенном овне.)

Верования — великая сила. И Гераклу пришлось бы совсем туго, если бы не одно обстоятельство: в результате Великого перемирия во второй половине XIII века до нашей эры цены на рабов на международном рынке высоко подскочили. Центнер свинца, шесть гектаров земли, килограммовые золотые либо серебряные слитки — вот известная нам стоимость рабов в то время! А ведь жрицы любили приносить в жертву мальчиков не только потому, что их мясо нежнее, но и потому, что мальчиков нужно было так долго кормить, пока они станут полноценным товаром! (Вот и во владениях прижимистого Нестора, как свидетельствуют пилосские записи об имущественном положения, рабов было множество, но они совершенно не размножались. Вероятно, младенцев убивали сразу же, даже не вносили в реестр.) Хотя вполне возможно, что в то время цена десяти-двенадцатилетнего мальчика уже равнялась стоимости безупречного жертвенного овна. (Особенно если его приносил в жертву сам Геракл.)

И все это во второй половине просвещенного XIII века до нашей эры!

Я долго изучал этот вопрос, знаю, что представители нового мира — зевсисты — и сами совершили много ошибок. Они провозглашали новые идеи с сектантской нетерпимостью. Приведу только один пример. Мне вспомнился Аполлон, один из самых одержимых сторонников партии Зевса: как страстно — и как наивно — будет он защищать в свое время Ореста перед афинским судом: «Предок — только отец! Мать всего-навсего борозда, в которую высевают зерно!» Иными словами, убийство матери не преступление. Вот до чего он доходил в беспощадной войне с матриархатом. (Вспоминается в связи с этим и один мой покойный знакомец, его, мягко выражаясь, романтический антикапитализм. В сорок пятом он подал заявление в партию и в автобиографии писал так: «…во времена Хорти я сидел в тюрьме, правда, по обвинению в хищениях, но ведь расхищал-то я имущество крупного капиталиста, известного эксплуататора, выжимавшего из рабочих соки».)