Гамаль Аль-Гитани - Аз-Зейни Баракят

Необходимо иметь сведения о появлении каждого младенца на свет. Если отец, у которого родился ребенок, не доложит об этом моему наместнику в провинции, то будет наказан плетьми. На первых порах придется вздернуть нескольких на виселицу, дабы остальным неповадно было. Так мы будем знать число приходящих в этот мир, тех, что останутся, и, разделив их по спискам, будем следить за ними по мере их взросления и обучения религиозным и мирским наукам или военным, коли речь идет о детях эмиров и мамлюков. Ты будешь давать отчет о них через определенные промежутки времени, дабы нам были известны их наклонности, желания и тайные помыслы, с тем чтобы, когда придет наш час — а об этом ведомо одному аллаху, — мы оставили для тех, кто придет после нас, полезное и полное описание того, что мы пережили и видели в отведенное нам время. По сему делу я решил обнародовать обращение. Это будет сделано после того, как я получу на то одобрение султана.

Когда грядет время испытаний и смут, думаю, ввиду многочисленности общин и званий людей, населяющих пределы египетские, завести на каждого, будь он стар или млад, зряч или слеп, небольшой кожаный ярлык. На оном будет означен номер, под которым его хозяин числится в списках, также род его занятий и место проживания. Он будет запечатан двумя печатями: печатью моего наместника по месту проживания владельца ярлыка и печатью начальника соглядатаев той области. Кто окажется без ярлыка, понесет суровое наказание. В случае кончины человека его родственники сдадут ярлык умершего начальнику соглядатаев их местности для передачи его в канцелярию. Там его имя будет вычеркнуто из списка живых и перенесено в список умерших. То же касается и женщин.

За время, которое прошло после моего вступления в должность, я заметил, что нет-нет да начинают ходить меж людей разговоры, цель которых обесчестить кого-нибудь из важных людей султаната и меня лично. Ты, конечно, согласишься со мной в том, что это необходимо пресечь, заботясь о добром имени эмиров и государственных мужей. Приведу простой пример. Когда я вознамерился осветить Каир фонарями, это вызвало множество разговоров. Я считаю освещение города великим событием, которое будет записано на скрижалях истории. Но разговоры принудили меня отказаться от того, что я замыслил и уже начал осуществлять. Мне не было обидно — возможно, я ошибся во времени. Но что меня задело и причинило боль — это истории, которые повторяло злоязычие простых людей, а ведь они меня любят. Тогда мне в голову пришла мысль о том, что все эти истории и анекдоты распространяются преднамеренно. Ты мой наместник по делам казначейства, мер и весов, а также по делам всех остальных моих должностей (так я недавно решил). Что задевает меня сегодня, заденет тебя завтра. Поэтому думаю, что ты единственный способен сделать так, чтобы эти анекдоты и истории были забыты. Я не желаю слушать оправданий, ибо для тебя все возможно, коли захочешь.

Прими мой привет.

Вместе с тобой молю, дабы ниспослал аллах безопасность этой стране.

Хранитель мер и весов земли египетской, вали Каира Аз-Зейни Баракят бен Муса.

ОМРУ БЕН ОДВИ

Омру не выпускает Саида из виду, даже когда его нет с ним рядом: выведывает о нем у его братьев семинаристов. Сидит тихонечко среди них и потом как будто невзначай задает вопросик — теперь-то он точно знает, как надо спросить. «Никто из вас не видел Саида аль-Джухейни?» «Он еще с утра ушел», — отвечает кто-нибудь. «Саид имеет обыкновение сидеть в кофейне рядом с мечетью Калауна», — добавляет другой. «Саид — порядочный человек», — говорит Омру и замолкает.

Несколько дней назад Омру вышел на улицу, и вспомнились ему те далекие дни, когда он, держась за гильбаб матери, выходил с ней в поле собирать картошку. Как сейчас он помнит запах тумана, маисового хлеба в полдень, поцелуй матери, пламя в печах, где пекли лепешки — он пробовал их со своими сверстниками. Вспомнил полные страха взгляды женщин, смотрящих сквозь узкие окошки на внезапно явившегося наместника казначея.

Возле рынка медников Омру почувствовал запах очага — соседней с баней Калауна харчевни, где готовили вареные бобы.

— Доброе утро!

Хамза бен аль-Ид ас-Сагыр поднимает приветственно руку:

— Добро пожаловать, о прекрасный, как месяц!

Вот уже три недели подряд, как Омру каждый день заходит к Хамзе выпить коричневого напитка с молоком и платит целый дирхем вместо половины. Однажды Омру не пришел. На следующий день встревоженный Хамза пожелал Омру никогда не знать лиха, а потом посоветовал ему удлинить ситру [55] Верхняя одежда типа пиджака. .

Омру приходит сюда в определенное время. Следя за Саидом, он знает, когда тот появляется в кофейне. Начальник сказал Омру:

— Частые посещения Саидом лавки Хамзы — новое дело. Только ты знаешь об этом. Он стал курить табак сорта «муассаль». Это что-то новенькое. Непонятно, почему он выбрал именно эту кофейню? Все это надо обязательно выяснить.

Вначале думали, что Саид выбрал лавку Хамзы местом для каких-то подозрительных встреч. Однако непрерывное наблюдение установило, что он проводит время в одиночестве, не разговаривает ни с кем, кроме Хамзы бен аль-Ида ас-Сагыра. Подозревали крамолу в словах, которыми они обменивались. Однако выяснилось, что сказанное Саидом не выходило за пределы просьбы подать хульбу, приветствия или ответа на любезность. Обычный разговор посетителя кофейни с ее хозяином, хотя и отмеченный особой симпатией. Просьба Саида подать хульбу была вне подозрения, ибо она не сопровождалась никакими многозначительными жестами или тайными знаками. Может быть, в словах Саида и был тайный смысл, ускользнувший от соглядатая. Непонятно, о чем думает Саид, сидя в кофейне в течение часа или двух.

Однажды начальник соглядатаев сказал Омру:

— Тебе необходимо все время находиться поблизости от Саида аль-Джухейни. Ты его знаешь. Он спит в галерее неподалеку от тебя. Саид для тебя не загадка. Ты знаешь, каким он бывает в радости и в печали и как это отражается на его лице. Наблюдай за выражением его лица, движением глаз и рук, но будь осторожен. Устройся так, чтобы Саид тебя не заметил.

— Как же это сделать, когда кофейня так мала, что едва хватает места для хозяина? — спросил Омру.

И тут начальник развернул перед Омру лист бумаги с подробным планом кофейни и указал на небольшую нишу поблизости от жаровни.

— Ты сядешь здесь. Саид сюда не зайдет, и ты сможешь наблюдать за всем, что он делает, оставаясь незамеченным. Но одного посещения недостаточно. Иди к Хамзе, будь с ним поласковей и пощедрей. Стакан хульбы стоит у него полдирхема, а ты дай ему целый. Ты любишь хульбу? А, совсем забыл, что ты любитель коричневого напитка с молоком. Цена та же. В общем, будешь получать свои деньги в первый день недели. Начиная с сегодняшнего дня и в течение последующих пятнадцати дней будешь ходить в лавку к Хамзе после молитвы на закате и в любое время после вечерней молитвы. Можешь сидеть, где хочешь: Саид в это время не приходит. На шестнадцатый день отправляйся в кофейню пораньше, попроси Хамзу, чтобы позволил тебе сесть в этой нише. Оставайся там и не двигайся. Сделай вид, что тебе грустно и не хочется ни с кем разговаривать. Придет Саид, сядет вот здесь. Видишь? С твоего места он тебе будет прекрасно виден, а ты ему нет. Понял?