Иван Ефремов - Таис Афинская

— И любой человек может добиться этого?

В глазах главной жрицы зажглось пламя, как у дикого зверя. Дрожь пробежала по спине Таис, но она не опустила взгляда.

— Любой! — отвечала жрица. — Если он не урод, здоров и достаточно силен.

— Как определить, достаточно ли?

— Для этого и служит одеяние — сеть. Она очень прочна, и чтобы овладеть жрицей, надо разорвать сеть руками. Только необычайно сильный и яростный человек, в огне неистовых чувств, способен на это.

— А если не способен и не разорвет?

Главная жрица склонилась к Таис и тихо сказала: Тогда кара Кибелы обрушится на него. Если он захотел красную жрицу дня — она крикнет, и неудачника схватят, оскопят на жертвеннике перед Кибелой и превратят в храмового раба, если останется жив. Чёрная жрица Ламия — никого не зовет. Крепко обняв незадачливого мужа, она даёт ему поцелуй Кибелы, вонзая нож вот здесь, — жрица положила пальцы на ямку за левой ключицей.

— Какой смысл вложен Великой Матерью в подобную жестокость?

— Только очень сильные, красивые, уверенные в себе герои приходят, чтобы стать возлюбленными Дня и Ночи. Рождаются дети, и девочки становятся высшими жрицами, а мужи — стражей и охранителями святилища. Заметила ли ты, какие они могучие, как велики их копья и тяжелы мечи?

— Заметила, что прекрасны и высшие жрицы — все на подбор. Но неужели смысл только в получении потомства для храма? Среди тысяч можно найти и выбрать не худших, — возразила Таис.

— Ты, пожалуй, слишком умна для непосвященной, — с легкой насмешкой («Как Иштар», — подумала Таис) сказала жрица. — Разумеется, истинный смысл не в этом. С веками слабеет порода людей и страстное безумие Кибелы-Ашторет-Атаргатис уже не захватывает их, как в прежние времена. Кибеле угоден пламень чувственной ярости, так же как любовь — Афродите…

Таис подумала об Урании. Жрица продолжала:

— Служение наших девушек погружает людей в природу, объединяя их со всем живущим, вскормленным Реей-Кибелой. В этом счастье и судьба мужа, иного пути не дано богами. Мужи находят себя и делают то, для чего предназначены. Если же они оказываются непригодными, Великая Мать призывает их обратно к себе, чтобы возродить к жизни лучшими. И мужи идут к ней, не познав горечи старения, в пламенной юности.

— Почему ты уверена, что слабеют люди? — в свою очередь скрывая насмешку, спросила Таис, и жрица вдруг рассмеялась.

— Посмотри ещё раз на облик Кибелы-Реи в древней статуе и поймешь, что только ненасытное желание может искать такой образ и только необычайная сила и крепость может надеяться быть её парой… Таис вспомнила необычайную мощь в пределах гармонического сложения, излучаемую статуей Реи, и не смогла возразить.

— А где живут чёрные и красные? — спросила она, меняя тему.

— Они не покидают храма, пока молоды. Нередко они выходят замуж за не маленьких людей, или странствуют, занимая высокие должности в других, менее значительных, храмах Реи. В определенные дни месяца они ходят купаться на священное озеро, и горе тем мужам, какие окажутся нарушителями их покоя.

— А если встретится женщина? — Гетера сообразила, р, каком озерке идет речь.

— С женщиной нечего делать. Лишь в том случае, если несчастная нарушила чистоту священной воды, её ждет смерть!

— А жрицы живут там? — поспешила спросить Таис, показывая на южное крыло храмовой постройки, плоская крыша которой приходилась на уровне пола главного храма.

— Ты угадала! Хочешь посетить их?

— О нет! А что находится в северном крыле?

Снова дикий блеск мелькнул и угас во взгляде жрицы.

— Туда я и хочу повести тебя на закате. Но прежде ты принесешь клятву на алтаре Кибелы-Реи, клятву молчания. Древние тайны Великой Матери сохраняются нами. Обряды незапамятных времен, перенесенные сюда тысячелетия назад из Ликаонии и Фригии, дают силу служителям Ашторет.

В святилище, совершенно безлюдном в этот час, гетера поклялась хранить тайну. Хозяйка храма налила ей напитка. Таис отступила с опаской.

— Не бойся, это не вчерашнее! Тебе понадобится мужество, когда увидишь тайну. Помни, что Великая Мать — владычица зверей… Последние слова, сказанные напряженным шёпотом, вселили в гетеру неопределенный страх. Она выпила чашу залпом.

— Отлично! Теперь прими дар. — И жрица протянула Таис два лекитиона — флакончика из молочно-белого стекла, плотно закрытые пробками из драгоценного густорозового индийского турмалина. На одном из лекитионов был вырезан серп луны, на другом — восьмиконечная звезда.

— Как можно! Я не могу принять такие дорогие вещи! — воскликнула Таис.

— Ветерок (пустое)! — ответила главная жрица. — Храм Великой Матери богат и может делать и не такие дары наиболее прекрасным женщинам, ибо они сами — драгоценности, созданные Реей для её собственных целей. Но ты не спросила — что во флаконах? В этом, — она показала лекитион со звездою, — средство, растворенное в питье, данном тебе вчера. Если ты захочешь когда-нибудь и с кем-нибудь испытать всю мощь Ашторет-Кибелы в облике Анаитис — шесть капель в чашку воды, и пейте пополам, Этот — с Луной — освободит тебя от действия первого. Если выпить только его, он сделает тебя холодной, как далекая Луна. Не больше трёх капель, а то можешь похолодеть навсегда… — Жрица рассмеялась резко и недобро, подвела гетеру к нише в боковой стене и вынула оттуда блестящий чёрный круг, как показалось сначала Таис — из стекла. Она увидела в нем своё отражение так же четко и ясно, как в обычном зеркале из покрытой серебром бронзы.

— Это зеркало не стеклянное, а каменное и сделано в те времена, когда люди знали лишь камень. Руды металлов служили им только для вечных красок, ибо и тогда уже писали картины на стенах. В это зеркало смотрелись женщины много тысяч лет назад, когда не существовало ни Египта, ни Крита… Возьми и его в дар!

— Ты даришь мне вторую бесценную вещь, зачем? — спросила Таис.

— Вместе с лекитионами, хранящими яд. Красота и смерть всегда вместе, с тех пор как живет человек.

— Смерть для кого?

— Или для того, у кого красота, или тому, кто берет ее, или обоим вместе.

— Разве нельзя иначе?

— Нельзя. Таково устроение Матери Богов, и не нам обсуждать его, — сурово, почти угрожающе сказала владычица храма.

— Благодарю тебя! Твой дар поистине превыше всех драгоценностей!

— И не боишься?

— Чего?

— Тайн Великой Матери, нет? Тогда идем!

С северной стороны святилища в полу темнело огромное отверстие, в центре занятое толстой колонной. По её окружности спускалась спиралью каменная лестница. Скудно освещенный проход вел в храм никогда не виданной Таис обстановки. По обе стороны прохода широкие кирпичные скамьи были густо усажены настоящими рогами исполинских быков — туров, изогнутыми круто, со сближающимися вверху вертикальными концами. Квадратное низкое помещение святилища в простенках между грубыми полуколоннами из красной терракоты украшали великолепно исполненные головы быков из камня или глины с настоящими рогами. Рога бычьих голов на западной стене торчали вверх по-турьему, на северной — были загнуты вниз, а по восточной — широко расходились горизонтально-волнистыми остриями, как у диких быков Месопотамии. Странное, зловещее, даже пугающее впечатление производило это святилище незапамятных времен. Огромные рога торчали повсюду: на невысоких, квадратного сечения столбиках и длинных скамьях, затрудняя передвижение по храму. Контурные фрески красной охры обрисовывали бычьи фигуры на ближайших к входу стенах. Между головами быков были прикреплены слепки женских грудей кроваво-красного цвета, в соски которых зачем-то вставили клювы чёрных грифов или оскаленные черепа куниц. За первым помещением находилось второе, меньшее, с остроконечной нишей в северной стене. Три рогатые бычьи головы, вертикально расположенные одна над другой, увенчались фигурой богини, парящей над ними, широко раскинув руки и ноги. По обе стороны ниши чернели два прохода.