Руй Кастро - Рио-де-Жанейро: карнавал в огне

В 1979 году группа людей, имеющая отношение к префектуре, поняла, что сам Рио оказался в опасности из-за утраты своего исторического наследия. Риск был велик, поскольку в отличие от Оуро Прету, Парати, Олинды и других шедевров, сохранивших единство колониального архитектурного стиля, бразильские государственные органы, занимающиеся национальным культурным достоянием, не считали Рио «историческим городом», потому что он очень большой, разношерстный и «искалеченный». То есть, отдавая приоритет архитектуре (и даже здесь — только своим любимчикам, колониальному стилю и модернизму), бюрократы в этих ведомствах, по сути, голосовали против истории. Им не важно было, что каждый век бразильской истории, особенно девятнадцатый, оставил неизгладимый след на улицах Рио, и даже шрамы, уродующие их, — тоже вехи истории. И Рио осознал: если он хочет выжить, ему придется рассчитывать только на себя.

Идею подал архитектор Аугусту Иван де Фрейташ Пинейру, секретарь по планированию города в префектуре Рио. Он предлагал создать «культурный коридор»: составить список из десятков монументов, сформировать вокруг них заповедные зоны, восстановить изнутри и снаружи 1600 домов на легендарных улицах и площадях города. И даже более дерзко: все это — не истратив ни цента правительственных денег, полагаясь только на добрую волю владельцев зданий: в самом начале им за это не обещали даже налоговых льгот.

Удивительно, но все было именно так. Аугусту Иван и горстка смельчаков решили просить сотни людей, обеспеченных и не очень, вложить деньги в восстановление своей собственности, помочь избавиться от уродливых «усовершенствований», которые изменили облик города за сотню лет. А префектура в свою очередь обещала благоустроить улицы, что, в общем-то, было ее прямой обязанностью. В ближайшем будущем, обещали они, все от этого выиграют. Речь шла не о стремлении возродить мертвое прошлое — целью было не отстроить заново «старый Рио» для ностальгирующих одиночек, но сделать его более подходящим для дня сегодняшнего и передать в руки молодым, которые и не знали о его существовании. Это был восхитительно романтический проект, может быть, идеальный для какого-нибудь немецкого, швейцарского или голландского городка. Но в Рио?! Смех прогремел от Амазонки до уругвайской границы.

Это выглядело невозможным. Пять лет ушло только на то, чтобы перейти от проектов к делу, но они сумели воплотить проект в жизнь. Команда архитекторов, историков, писателей (в том числе и Рубен Фонсека), художников, дизайнеров, музыкальных критиков — все они были представителями богемы и знали город с самых разных сторон — вышла на улицы. Они стучали в двери во всех уголках центра и уговаривали хозяев магазинов и домовладельцев отреставрировать свои дома и фасады, привести их в соответствие с изначальными проектами, перекрасить в «правильные» цвета. Для убедительности они показывали старые фотографии и гравюры, рассказывали о прошлом домов, и часто оно оказывалось удивительным. Например, владелец одного здания на руа ду Лаврадиу с радостью и удивлением узнал, что в 1930-х годах Дон Педру I устроил здесь любовное гнездышко. И только тогда владелец дома осознал, сколь благородные очертания спрятаны под жуткими пластиковыми вывесками или достроенной в более поздние времена стеной. Когда эти схватки за историю начались в 1984-м, никто не знал, когда им суждено окончиться, и возможно ли вообще такое. Все только надеялись, что центр продержится.

Сам по себе домовладелец, скорее всего, станет сопротивляться переменам, но он вполне может согласиться с идеей, под которой уже подписался его сосед. Мало-помалу стали появляться результаты, а с ними рос и энтузиазм. Примерно к 1990 году целые кварталы уже пережили второе рождение, их фасадам вернули былую красоту, как в те далекие времена, когда строитель только-только положил последний кирпич. И все это без излишнего пуризма: интерьеры вполне могли оставаться «современными», если это не мешало сохранить дух постройки. Бизнесмены снова начали интересоваться этим районом, и там, где еще совсем недавно безраздельно властвовали мошенники и негодяи, — на руас да Кариока, ду Лаврадиу, ду Театро, ду Арку де Тельеш и на Праса Тирадентеш, — появились антикварные магазины, рестораны, школы танца, художественные галереи, мастерские фотографов, издательства и бары с живой музыкой, а также большие и маленькие культурные центры. Не то чтобы я что-то имел против мошенников и негодяев, но почему город должен принадлежать только им?

Рио с благодарностью отозвался на эту инициативу, и теперь, даже рано утром, в любой день недели в центре много молодежи. Улицам и площадям, которые столько времени оставались в запустении, подарили новую жизнь. Ночная жизнь вернулась в дома и на мостовые Лапа — теперь здесь музыка, разливное пиво и шарики из соленой трески, на тех самых улицах Жоаким Сильва, Конде де Лаже, Вишконте де Марангуапе, Лаврадиу, Мем де Са, которые в прошлом позволили этому району стать символом богемного образа жизни и превратили его в кариокский вариант Монмартра и пляс Пигаль.

В воскрешении Лапа есть нечто символическое. Много лет она считалась совершенно и необратимо умершей, как будто Рио держал в доме незахороненный труп — тело необузданного и гениального кутилы-дядюшки. Все это время, пока тело постепенно разлагалось, в книгах, самбах и диссертациях люди снова и снова пересказывали историю Лапа и оплакивали ее прошлое. Никакой другой район города не вызывал у его жителей подобной ностальгии, и недаром — мало какой район мог похвастаться такой историей.

С 1900 года до начала Второй мировой войны по ночам в Лапа собиралось все дееспособное население Рио: общественные деятели, писатели, журналисты, художники, музыканты, политики, судьи, адвокаты, жулики. У них могли быть разные профессии или размеры счета в банке, но здесь все были равны, и возвыситься можно было только по законам, принятым в Лапа, и эти законы касались всех, от бомонда в смокингах, прибывшего с вечеринки в Санта-Тереза, до головорезов в черных костюмах, с белыми галстуками и в остроносых ботинках. Грех и искупление соседствовали в Лапа. Ее пятнадцать улиц, переулков и лестниц, ведущих вверх по склону в холмы, были разделены акведуком Арсес (который для кариок был почти священен), благословлены церковью (Лапа ду Дештерро, построенной в 1751-м) и увенчаны монастырем кармелиток. И пока монахини отдавались молитвам, остальные предавались удовольствиям до самого утра. Здесь были шикарные кабаре с зеркальными стенами и оркестром на антресолях, кафе-шантаны, одним из которых заправляла певица, обладательница прекрасного баритона, рестораны, открытые круглые сутки, где официантки подавали блюда португальской, немецкой, польской или венгерской кухни, в соседней Глориа были казино вроде «Хай-Лайф» и «Бейра-Мар», где устраивались представления с Джозефин Бейкер, чтобы еще успешнее избавлять обывателей от содержимого кошельков. А наибольшей притягательной силой обладали многочисленные бордели, придававшие этому району свой неповторимый дух.