Карен Харпер - Королева

Помню, еще девочкой, в Девоне, я слышала от старух поговорку о том, что беда никогда не приходит одна. Увы, это совершеннейшая правда. В июле 1553 года его величество король Эдуард Тюдор, не дожив до полных шестнадцати лет, скончался от ужасной, мучительной и неприличной болезни — то ли французской, то ли еще какой, мы так и не узнали. Кое-кто даже тихонько шептался о том, что короля отравили, однако вслух никто об этом не говорил. Нортумберленд вызывал Елизавету в Лондон — и перед смертью ее брата, и после, — но принцесса лежала в постели и жаловалась на нездоровье и на то, что убита горем. Она очень старалась, как и советовал ей Сесил, не попасть в когти Нортумберленда, да и в когти Марии, которую теперь должны были провозгласить королевой.

Последним ударом стало то, что Нортумберленд возвестил королевский указ, подписанный Эдуардом и скрепленный его печатью: сноха герцога Джейн Грей, в жилах которой текла королевская кровь, сим объявлялась королевой, а ее муж Гилдфорд, сын герцога и брат Робина, — королем Англии.

Мария также призвала Елизавету присоединиться к ней и постоять за правое дело, ибо немало англичан взялось за оружие, дабы защитить права Марии на престол. Во многом это была гражданская война — снова протестанты против католиков, — но Елизавете удалось не впутаться в это дело на протяжении тех недолгих девяти дней, пока царствовала Джейн Грей, а повсюду царила неуверенность.

Но вот самозваные король и королева схвачены и брошены в Тауэр (вместе с Нортумберлендом и еще двумя его сыновьями; одним был Робин, друг Елизаветы), и принцессе — делать нечего — пришлось ехать в Лондон, чтобы присутствовать при коронации сестры: тут уж отказ был бы воспринят как оскорбление, а перегибать палку было нельзя. Хорошо уж и то, что восстание англичан ради утверждения на троне Марии вернуло и Елизавету, пусть на время, в число законных наследников престола.

— Не могу я ехать в Тауэр, Кэт, пусть даже во дворец, и готовиться к торжественному въезду моей сестры в Лондон и последующей коронации. Мне безразлично, что там предписывают традиции королевской семьи, — заявила мне Елизавета, когда мы остановились, чтобы подкрепиться на последнем перед Лондоном постоялом дворе. — Мне думалось, что я смогу заставить себя побывать там, где убили мою матушку, но теперь вижу: это выше моих сил. В Лондон-то я прибуду, но не стану сопровождать Марию в Тауэрский дворец, как она приказала.

— Да ведь традиции играют огромную роль, вы и сами это знаете. Ваша матушка с триумфом прибыла туда накануне своей коронации, так что с Тауэром связаны и светлые воспоминания. Кроме того, обратите внимание на то, как народ приветствует вас на всем пути в Лондон, — убеждала я, взяв принцессу за локоть и наклонившись к ее уху; все это происходило в освобожденном для нас общем зале таверны. — Или вы полагаете, что мне приятно будет снова побывать в Тауэре? Но я пойду на это, лишь бы вы не оказались в немилости у Марии и заняли достойное место в ряду наследников престола — после стольких тяжелых и тревожных лет.

Елизавета сжала мою ладонь обеими руками, прикусила губу и кивнула.

— Но там ведь находится в заточении кузина Джейн, там Робин. Они, возможно, даже услышат, несчастные, как мы веселимся во дворце.

— Видите ли, ваше высочество, — сказала я, удерживаясь от того, чтобы пожалеть и приласкать ее, — я убеждена: Елизавета Тюдор способна совершить все, что ей необходимо делать ради блага Англии и ради того, чтобы когда-нибудь предъявить свои права на английский престол.

Она ответила мне сердитым взглядом, не желая даже полюбоваться, как под теплым октябрьским солнышком толпа народа ожидает ее появления.

— Мария станет пытаться обратить меня в католическую веру, но вот на это я ни за что не соглашусь, — твердо сказала Елизавета.

— И в этом, и во всем прочем мы с господином моим Джоном всегда вас поддержим.

— Верные люди, — произнесла принцесса, решительно тряхнув головой.

Я так и не поняла: то ли она соглашается с тем, что Джон и я — верные ей люди, то ли говорит о собравшейся на улице толпе. Елизавета поцеловала меня в щеку, расправила плечи, вздернула голову и вышла на крыльцо, взмахом руки и кивками отвечая на восторженный рев собравшихся.

— Храни тебя Бог, принцесса! Бесс Тюдор, истинная англичанка до мозга костей! — разобрала я в общем хоре приветствий, криков «ура!» и грома рукоплесканий.

Вот так с триумфом мы въехали в Лондон, встретились с королевой Марией в Тауэрском дворце и дождались ее коронации, от всей души надеясь, что ее царствование будет кротким и справедливым. По счастью, оно оказалось хотя бы недолгим.

— Ну, — обратилась к младшей сестре новая королева, которая выглядела поистине величественно в своем парадном наряде, густо расшитом драгоценностями, — как, по-твоему, все прошло сегодня? Разве не великолепно? Как бы то ни было, свершилась воля Божья.

Мы только-только вернулись на барке в Уайтхолл после продолжавшейся пять часов коронации в аббатстве и долгого пиршества в Вестминстерском дворце. В аббатстве я находилась среди довольно многочисленной свиты сестры новой королевы, но сейчас Елизавета оставила при себе только нас с Джоном.

Мы стояли позади нее в королевской парадной приемной, а вокруг королевы Марии, словно пчелы вокруг матки в ульях моего отца, кружили и жужжали бесчисленные приближенные, священники, советники…

— Это были прекрасные и запоминающиеся два дня, — ответила Елизавета на вопрос Марии. — Поистине блаженны те, кто помог вашему величеству занять по праву принадлежащий вам трон.

— И за это мы должны вознести хвалу, — сказала Мария, негромко хлопнув в ладоши. — Пойдешь ли ты со мной на мессу — прямо сейчас, в мою часовню?

— Сестра, вы долго добивались, чтобы вам позволили следовать голосу своей совести — неужто вы откажете в том же мне?

— Но ведь моя вера — истинная, и всем надлежит это понимать. Я знаю, что тебя долгое время держали в заблуждении, но не потерплю такой постной физиономии в столь торжественный день. — Она потрепала Елизавету по вспыхнувшей щеке, и мне это показалось скорее пощечиной, чем лаской.

Нас с Джоном бурлящая толпа придворных оттеснила в угол. К тому же зал был сверх меры заставлен мебелью. Мария стала королевой еще в июле, после смерти брата, а нынче был уже первый день октября. За истекшие три месяца вид дворцовых помещений сильно изменился, их переполняла вычурная старая мебель, очень массивная. Должно быть, Мария отыскала в каком-нибудь хранилище то, что уцелело со времен ее матери. Я могла лишь молиться о том, чтобы она не стала воскрешать печальное прошлое.