Владислав Бахревский - Разбойник Кудеяр

Поросята целиком были поданы, а на артельские щи пошла корова.

Подле Кудеяра сидели мужики с женами, подальше холостой народ. В другой половине избы был накрыт стол для детишек.

Детишки, поев, заиграли в домбры.

Кузнечик хоть и немец был, хоть вся беда в собакинских деревнях от него пошла, а сгинул — затосковали мужики, им обученные, по музыкам. В лесу свободного времени много. Раздобыли удальцы для себя и чад своих домбры, бубны, рожки, дудки. И пошла по лесу игра. Не та, конечно, какую немец игрывать заставлял, а свойская, для русской души.

Запели чада про молодчика:

С песней завалились ребята ко взрослым, а те им тоже песней ответили. Кудеяровой:

Тут подошел тихонько к атаману Гришка, бывший воевода стольного града, надежный человек. Сегодня был он поставлен на караул, в башенке над воротами сидел. Пошептал Кудеяру Гришка на ухо, а тот аж в ладони хлопнул.

— Зови на пир!

Привел караульный кузнеца Егорушку. Обнял его Кудеяр, посадил рядом с собой, налил ему полный кубок меду, встал, и разбойники смолкли.

— Выпьем за друга нашего! Посылали мы прошлый раз к нему Холопа, с пустыми руками вернулся посланник наш. А вот он сам пожаловал, кузнец Егор, с подарочками.

— Погоди, Кудеяр, похваливать! Погляди сначала работу!

Толпой выкатились на мороз. Сбросил с саней Егорушка сено, под сеном рогожный куль. Вспороли рогожу, а в куле две дюжины сабель, две дюжины наконечников для пик, пяток боевых топоров, пяток рогатин, сотни две наконечников для стрел.

Взял Кудеяр саблю, провел по рукаву тулупчика — мех наружу.

— Хороша работа! Айда пировать, ребята! У нас, Егор, великий праздник — свободный человек родился.

— Погоди, у меня и для тебя подарочек есть.

— А ну, доканывай, кузнец!

Сбросил Егор кафтан с себя, а под кафтаном у него кольчуга, колечки с головастиков, что из икры только вылупились.

— Пали, Кудеяр, мне в грудь!

— Ну нет! — сказал атаман. — Такого друга угробить!

— Пали, Кудеяр! Ты в той рубахе под пули пойдешь, вот и проверь крепость ее. Выдюжит — никто тебе не страшен, не выдюжит — вот мастеру и награда.

Вытащил Кудеяр пистолет из-за пояса, отошел на десять шагов, нацелил. Замерли разбойники, а кузнец улыбается: не страшно ему. Только все же над бровями шишечки означились. Не стал его томить Кудеяр, пальнул, и кузнец упал.

Ахнул атаман, швырнул пистолет, подбежал к Егору, а тот лежит на снегу и смеется.

— Силен огненный бой! С ног сбило, а рубашечка-то ведь целехонька!

Поднял Кудеяр Егора, расцеловал. Говорил кузнецу Кудеяр:

— Помогаешь ты, Егор, не разбойникам, помогаешь делу большому и новому. Ты погляди, как дружны мои люди. Погляди, какие справные дома в моем стане. Бабы друг другу не завистницы: все у нас поровну. Пока негусто в хлевах, а летом поставим по две коровы на избу да по три лошади. Поросят, овец и птицу я велю держать в артельских хлевах. Это еда для всех.

Кузнец головой покачал недоверчиво.

— Помогать я тебе буду, Кудеяр, жизнью и счастьем обязан. А к тебе не поеду. Коли все на коней сядут, кто ж подкует коней твоих?

— Кто? Перебьем бояр да царских захапистых слуг — тогда и разберемся!

И опять покачал головой Егор.

Вечером привезли попа Михаила. Привез его Микита Шуйский чуть живехонького: перепил батюшка.

По невозможности растолкать и поставить служителя на ноги крестины отложили, да тут к атаману опять Гришка-страж пришел на ухо шептать. Кудеяр от новости на ноги вскочил.

— Жены, ведите мужей спать. Приготовьте им на утро похмелье и квасом перед сном напоите. Утром в поход.

— Кудеяр, ты хотел половину отряда со мной за хлебом послать, — напомнил Холоп.

— О себе потом будем думать!

За околицей степной деревушки, утирая мокрые лица, стояли бабы с детишками и горестно крестили обоз, уходящий в белые неведомые снега по немереной дороге.

Нагрянули стрельцы в деревню, забрали с каждого двора по мужику с конем и санями, а женам этих мужиков обещали, что недели через две кормильцы вернутся.

Много ли поспоришь со служилым человеком? Да и все по правилам делалось: русский мужик обязан был отбывать тягловую повинность.

Государево дело! То послов возить, то ратников, а то и хлеб в Малороссию. Чудно?

В Малороссии кормов поболе, чем в России, только на службе-то у царя простых людей не бывает, одни умники…

В 1630 году при Михаиле продала Россия Франции семьдесят четвертей пшеницы. И пошло. Понравился Европе русский хлеб. Европа, воевавшая без роздыху и оглядки, к тому времени вконец изголодалась. Шведы стали покупать хлеб, голландцы. Появились денежки в дырявой русской мошне. Да не залежались они там. Не та мошна.

Опять схлестнулись русские с поляками.

Царь Алексей Михайлович сначала платил своему войску, стоявшему на Украине, деньгами. Но война запрудила серебряный ручеек, бежавший из Европы, а своего серебра в России не умели найти.

Денег не было, а хлеб в амбарах гниет. В чем же дело! И через всю Россию потянулись обозы с хлебом. Подвод у государства казенных не было. А за все, чего у царя нет, мужик в ответе. Забирали подводы у крестьян.

Хлеб везли в Брянск. В Брянске строили суда и дальше везли хлеб по воде. Копеечная московская пшеница в Киеве уже стоила по семи рублей за четверть.

В русских снегах не разминешься.

Бабы в сугробы полезли, когда влетели на рысях сытые кони Кудеяровой вольницы.

С горки далеко видать. Поднес Кудеяр рукавицу к глазам и смотрел на медленную черную цепочку уходящего обоза. И на другую цепочку, юркую, как ветерок, летящую обозу наперерез. Кудеяр дождался, когда быстрая цепочка перебежит дорогу медленной, и поднял руку.

Кони ринулись в долину!

Обоз замер, но впереди вдруг бахнуло страшно. Крики, стоны, шум, звон сабель, выстрелы. И смолкло все.

Обозные лежали в санях, забившись между мешками с зерном. Вдоль обоза к Кудеяру, утопая в снегу по грудь, прискакал Микита Шуйский.

— Все целы?

— Нет, Кудеяр. Гришке голову снесло, и дружок его молчаливый никогда уже не разговорится… Семь возков прорвалось. Пушка у них.

— Шуйский, крестьян распусти по домам. Хлеб забирай в лес.

Обернулся к дружине.

— Ребята! Отомстим царевым псам за товарищей! Коней не жалеть! Пуль не беречь! Пусть у каждого сабля обагрится кровью!