Мишель Ловрик - Книга из человеческой кожи

Я отправил посыльного к пеону, которому Марчелла посоветовала мне довериться. Через двадцать минут Арсе приехал с повозкой. Он вынул из кармана помятый рисунок и сравнил его с моим лицом, потом улыбнулся.

– Там, вверху, на горе, Марчелла нарисовала тебя, – пояснил он.

Он с уважением принял у меня тело женщины и перекрестился, укладывая его на повозку. От монеты, которую я предложил ему, он небрежно отмахнулся.

– Чтобы вытащить оттуда одну девочку живой, я с радостью отвезу мертвую на ее место, – улыбнулся он. – А та, твоя, думаю, очень даже жива!

Я смотрел, как повозка, подпрыгивая на неровностях дороги, катится по улице к монастырю Святой Каталины.

Праведник прислал Мне посыльного с сообщением, что он почтет за честь повидать Меня. Он надеялся, что Меня вполне устроит назначенный им для встречи вечерний час, поскольку «наши дни взаимно, хотя и для каждого по отдельности, наполнены служением, которое повелел нам исполнять Господь. Что же касается точного времени, то, боюсь, оно зависит от состояния и нужд моих пациентов».

Я написала ему в ответ: «Вам не нужно оповещать Меня о своем прибытии заранее, доктор. В любой час ночи вы застанете Меня за работой по воплощению Божьего замысла».

И когда на следующий вечер у ворот звякнул колокольчик, Я поняла, что это может быть только святой праведник из Рима. Я быстро натерла перцем свои стигматы, чтобы их легче было разглядеть в пламени свечей. Затем Я поспешила во двор и успела как раз вовремя, чтобы перехватить portera . На лице ее отразилось разочарование, когда Я сказала ей, что открою ворота сама.

– Умерьте свое вульгарное любопытство, – посоветовала Я ей, – или ваши обязанности будут переданы другой сестре, более заслуживающей этой чести.

Она отпрянула в сторону, дрожа всем телом. Ее реакция была столь преувеличенно-явной, что заставила Меня задуматься. Мне стало интересно, что скрывает сестра Розита? Спеша к воротам, Я решила, что попозже проведу необходимое расследование.

Он упал на колени, когда увидел Меня, и сложил руки в молитвенном жесте – прямо посреди пыльной улицы. А потом он произнес по-испански с сильным ватиканским акцентом:

– Стигматы! Я слышал о том, что за этими стенами обитает набожная и благочестивая душа. Путешествие через несколько океанов стоило того, чтобы узреть ее собственными глазами!

Я скромно потупилась и предложила ему подняться и войти в обитель Святой Каталины на правах Моего гостя. Он последовал за Мной в oficina.

Когда же Я наконец подняла на него глаза, то сразу же заметила, что святой праведник отличается внушающей тревогу мальчишеской манерой поведения. Лицо его было мокрым от пота, когда он смотрел на Меня. Его нетерпение и взвинченное состояние подсказали Мне, что душа его терзается каким-то страстным желанием. Разумеется, Я читала его беды и несчастья с легкостью и ясностью, недоступной тем, кто проводит жизнь в отупляющей атмосфере чувственного удовлетворения.

Я заперла дверь изнутри, чтобы ничто не мешало нашей беседе, хотя легковесные и легкомысленные монахини устроили очередное пиршество. В этот вечер Я решила не укорять этих глупых девчонок, сломя голову носившихся по всему монастырю в сопровождении ароматов жаркого и звуков мелодий Россини, которые, как они напрасно надеялись, достигнут спящих ушей priora и утешат ее на одре болезни.

– Давайте преклоним колени, – предложила Я молодому человеку, подбирая свои юбки. – Прежде чем вы отправитесь осматривать priora, Мы должны помолиться вместе. И совершить причастие. Я приготовила для вас освященное вино.

В этот момент Я пребывала в столь восторженном состоянии, что даже не подумала выпить свое собственное вино, зато доктор Санто послушно сделал несколько глотков из чаши, которую я поднесла к его губам.

Ее нарисованные стигматы ярко выделялись на теле, натертые каким-то едким веществом. Но намного более отвратительными оказались бесформенный оплавленный нос и чешуйчатая кожа неожиданно крепкой ладони, когда она с силой ухватилась за мою руку, и звук глубокого мужского голоса. Зажатое в тисках мании, ее лицо выглядело страшно.

Я попытался успокоиться и стал рыться в памяти в поисках сведений о причинении себе вреда. Членовредительство доставляет истинную радость одержимым. Наполеон, эта ходячая энциклопедия всевозможных болезней, немедленно пришел мне на ум. Я вспомнил, как однажды он едва не заразился бубонной чумой только для того, чтобы доказать свою правоту. Его измотанные войска вошли в Яффу в марте 1799 года. Наполеон заявил, что воспаление лимфатических узлов в паху, свидетельствующее о развитии этой страшной болезни, – всего лишь доказательство духовной слабости. Поэтому его храбрые солдаты никак не могут заразиться чумой после простого контакта с больными. Наполеон лично проинспектировал мечеть, превращенную в полевой госпиталь. Он даже помог вынести оттуда труп и касался бубонных язв.

А что, если бы частичка зараженной пыли, отторгнутая остывающим телом мертвого солдата, совершила недолгий полет и опустилась в одну из трещин на кожном покрове Наполеона, который он яростно расчесывал ногтями? Страшно даже представить себе – Марчелла по-прежнему бы оставалась в Венеции или, что намного вероятнее, уже погибла бы от руки Мингуилло. А Старый Свет последние пятнадцать лет прожил бы в мире и покое.

Сестра Лорета нетерпеливо вздохнула, возвращая меня к проблемам настоящего и своему гнилостному дыханию, характерному для тех, кто злоупотребляет голоданием. Но вдруг дрожь непонимания на мгновение нарушила ее болезненный экстаз. Мне оставалось только надеяться, что я не переусердствовал в своей маленькой пантомиме «распознавания» ее стигматов. Мне казалось, что все прошло достаточно хорошо. Доверительным тоном она сообщила мне, что мы многого сможем добиться вместе.

«Действительно», – подумал я. Потому как мне предстояло занимать ее беседой до тех пор, пока тело бедной индейской девушки не привезут тайком в монастырь, а потом я должен был убедить ее отвести меня к настоятельнице, чтобы я смог спасти ей жизнь.

Я позволил себе на мгновение отвлечься, представив Марчеллу, живую и здоровую, находящуюся в нескольких ярдах от меня, где-то неподалеку за стенами канцелярии. И без всякой задней мысли отхлебнул вина для причастия, которое протянула мне vicaria. И только горькое послевкусие напомнило мне, что я разделил кубок с отравительницей. Эффект проявился незамедлительно – руки и ноги у меня онемели, в кончиках пальцев возникло покалывание, желудок подкатил к горлу, а на губах появилась пена. Она воспользовалась аконитом.