Мишель Ловрик - Книга из человеческой кожи

Мы молча смотрели ей вслед, думая об очевидном сравнении.

Нам с мистером Гилфитером предстояло вскоре расстаться, поскольку Мингуилло распорядился, чтобы я по суше переправилась через Анды вместо того, чтобы спокойно проделать остаток пути по морю.

– Это невероятно, – провозгласил Хэмиш Гилфитер. – Сильный мужчина может отважиться на подобную авантюру лишь в сопровождении крепких друзей, а ваш брат…

Хотя я ни разу даже не заикнулась об этом, мне очень хотелось, чтобы мистер Гилфитер отложил свою поездку и составил мне компанию в путешествии через горы. Но он не мог бесконечно оставаться вдали от своей любимой Сары. В Монтевидео его догнало письмо от врача, заставившее его сердце болезненно сжаться. Жена его слабела на глазах, и ему следовало поторопиться с возвращением домой, если он хотел застать ее в живых.

– С какой радостью я бы взял вас с собой! – сказал он мне. – И не думайте, что эта мысль только сейчас пришла мне в голову. Но ваш брат подписал соглашение с монахинями. Меня объявят в розыск на двух континентах, если я вырву вас из их лап. Я более не смогу заниматься торговлей, а значит, не смогу содержать ни вас, ни Сару… если она останется жива.

– Мне довольно того, что вы были так добры и хотя бы подумали об этом, – солгала я. – Давайте более не будем говорить на эту тему.

– Я могу предложить вам одно, – сказал он мне за день до отплытия его корабля. – Все письма, что вы напишете сегодня ночью, я клянусь тайно и безопасно доставить в собственные руки ваших друзей. А если состояние моей супруги окажется лучше, чем я думаю, тогда я незамедлительно отправлюсь в Венецию, чтобы встретиться с ними и посмотреть, что можно для вас сделать, моя дорогая.

С этими словами он протянул мне стопку чистой сухой писчей бумаги.

Утром, когда мы в последний раз завтракали вместе, я протянула ему несколько писем, запечатанных и адресованных падре Порталупи, Джанни, Сесилии Корнаро и Санто. В последнее я вложила свой носовой платок, в который завернула отрезанную ночью прядку волос. Это было все, что я могла дать Санто в качестве обещания. А мой поцелуй у него уже был.

Хэмиш Гилфитер подтолкнул ко мне по столу коробку сигар.

– Я не курю и никогда не…

– Это для ваших пеонов, [133]девочка моя. Сигара, поднесенная с церемонной вежливостью, завоюет их расположение скорее, чем любые чаевые. Сигары – это ходовой товар для мужчин и для женщин. Раздавайте их с умом, и вы будете процветать среди людей, чья помощь вам потребуется.

Он поцеловал мне руку и крепко пожал ее, в качестве последнего подарка презентовав мне баночку огуречной помады.

– Прощайте, дорогая моя. Втирайте ее в кожу лица, когда наступят холода, остригите ногти и не суйте пальцы в рот, чтобы согреть их. Ни в коем случае не засыпайте, если почувствуете, что замерзаете, и тогда я буду спокоен, девочка моя.

Через девять недель я получил целых пять писем, завернутых в мягкий пакет и отправленных аж из самой Шотландии. Они пришли от человека по имени Хэмиш Гилфитер, благословен будь он тысячу раз, потому что он проводил нашу Марчеллу живой и здоровой через океан, а потом передал в руки крепких мужчин, которым он сунул кое-что, дабы они благополучно переправили ее через горы.

Он видел нашу девочку, писал он, в бодром расположении духа и добром здравии. Морское путешествие пошло ей на пользу и укрепило ее. Она ласково отзывалась обо мне и хотела дать мне знать, что с ней все в порядке.

Там была еще чудесная маленькая записочка лично для меня, в которой она описывала смешные случаи из своего путешествия, и даже несколько рисунков, дабы показать, что она пребывает в хорошем настроении.

Мягкая ткань, в которую были завернуты письма, оказалась шотландским пледом, который я отдал Анне, и она пришла в полный восторг. Цвета, на мой вкус, были чересчур уж яркими, но она заверила меня, что это – последний писк моды.

Письмо Санто я лично доставил в его берлогу в Каннареджио. Для меня это был еще один подарок, когда я увидел, как засветилось его лицо, едва он взял в руки пакет. Я заметил, как из него выскользнул локон волос и намотался ему на палец.

Теперь, благодаря мистеру Гилфитеру, у нас было кое-что, не то чтобы надежда, но по крайней мере свеча, которую можно было зажечь и посмотреть, не идет ли к нам надежда.

Я приобрел карту Южной Америки. Я в ужасе смотрел на ледяные поля и убийственные горные пики.

Против моей воли эта карта навеяла на меня мрачные воспоминания о гибели наших венецианских солдат, которых я не смог спасти в безжалостных снежных заносах России.

Перед смертью многие из этих обреченных проявляли признаки помешательства и снежной слепоты. Они теряли способность говорить. Они продолжали шагать вперед, подталкиваемые своими товарищами. Но если они выбивались из общего строя, то постепенно отставали и падали в снег, где и умирали.

А если они попадали в тепло, то их ждала еще худшая участь. Отмороженные конечности оттаивали только для того, чтобы пасть жертвой скоротечной гангрены, которая жадно пожирала все тело, иногда придавая матовое свечение, смертельно красивое, их коже. А потом человек задыхался и умирал от гнилостного воспаления легких. Другие же, чья кровь превратилась в лед, просто падали перед огнем, чтобы больше уже не подняться.

Синьора Сасия, сострадательно хмурясь, учила меня испанским словам: los pulmones, elhielo, la gangrena, piel luminosa, la muerte – легкие, лед, гангрена, светящаяся кожа, смерть,

В путешествии через горы меня должны были сопровождать arriro, трое пеонов и шесть мулов, нагруженных моим приданым и съестными припасами.

Сигары Хэмиша Гилфитера и впрямь обеспечили мне максимально возможный комфорт и удобства. Я с улыбкой раздала их в первый же день. После этого пеоны обращались со мной очень по-доброму и даже пытались говорить на сносном испанском в моем присутствии.

Вскоре после того, как мы выехали из города, дорога ста тяжелой и крутой. В первый же день я заметила хищную пти цу, вырывавшую клочья мяса из спины хромой, но еще живой лошади, а бедное животное отвечало лишь жалобным ржанием. Пеон по имени Арсе милосердно оборвал муки лошади выстрелом из мушкета. Поднявшись еще выше, мы наткнулись на мумифицированные трупы мулов. Арсе показал мне как солнце и пронизывающий ветер превратили их в бумажные макеты самих себя: спрыгнув со своего вьючного животного, он приподнял скелет одного из мертвых мулов одной рукой. Затем он заставил спешиться и меня, чтобы я убедилась сама, какой он сухой и легкий. Часом позже Арсе указал на труп человека, которому тоже предстояло превратиться в такое же невесомое существо.