Георгий Андреевский - Повседневная жизнь Москвы в сталинскую эпоху, 1920-1930 годы

30 декабря 1936 года Московский городской суд под председательством В. Ф. Подымова вынес Дергачеву смертный приговор. Его дочери тогда было четыре месяца.

Конечно, не все предрассудки приводили к столь страшным развязкам. Например, члены общества «Элиш Редевиус», созданного в начале двадцатых годов Асикритовым, Ивакиным, Веревкиным и другими, считали возможным «изведение» человека через фотографию. Проще говоря — занимались мошенничеством. До революции Асикритов держал в Москве свое фотоателье. В тридцатые годы члены общества были репрессированы как шпионы и вредители.

Жили в Москве в те годы колдуны и знахари разных видов и мастей. В 1923 году В. Г. іузов, например, лечил все болезни (кроме слепоты и прогрессивного паралича) за одну неделю с помощью… изумруда.

В середине двадцатых годов некто Кочетков лечил просто руками и не говорил, что он экстрасенс. Дело было гораздо проще: по совету одного старичка он потер руки о застывшее облако, которое лежало за сараем, и руки стали лечебными. Кочетков, надо сказать, производил впечатление на своих пациентов. Ему в то время было шестьдесят пять лет. Благообразная внешность и длинная седая борода внушали доверие. На столе в его полутемной комнате горела свеча, лежали череп и толстая «Древняя книга заклинаний и заговоров». Говорили, что лечение его помогало.

В доме 4 по Глухареву переулку (он находится между Большой Спасской и Грохольским переулком) жила гражданка Воробьева. В ее просторной комнате, украшенной роялем, фикусами и кисейными занавесками, устраивали свои бдения поклонники и поклонницы святого «отца Михаила», который изгонял бесов. Страждущие с Сухаревки, Астраханского, Скорняжного, Докучаева, Живарева переулков стекались сюда для очищения и молитвы. Когда все были в сборе, снимали с «отца Михаила» валяный сапог, ставили его в угол, и некая Нина Викторовна, «из благородных», распустив волосы, садилась к роялю и играла от «Возрадуемся братия» до «Со святыми упокой». «Отец Михаил», вооружившись кадилом, окуривал им свой валенок, и собравшиеся, став на колени, пели под аккомпанемент рояля священные песнопения. Потом пьяный «отец Михаил» блуждал по общему коридору без штанов и безобразничал. Несколько лет «отец» изгонял из своих поклонниц бесов, а они одаривали его кто чем мог. Потом оказалось, что вовсе он не святой, а простой тульский крестьянин Михаил Снетков и что он и в Бога-то не верует. В 1928 году его судили и дали три месяца лишения свободы. Так старец «пострадал за веру».

Причиной невероятных слухов могли служить не только суеверия темных людей, но и неосведомленность в науке людей грамотных и в некотором смысле даже образованных, например журналистов. В декабре 1939 года некий Владимир Татаринов в парижской газете «Возрождение» опубликовал статью под малопонятным названием «Атомная бомба». В ней он писал: «.. Достаточно, чтобы в одном каком-нибудь месте земного шара, в одной частной лаборатории, освободили нужное количество внутриатомной энергии, чтобы взрывчатая реакция, искусственно вызванная, пошла бы далее уже вполне естественным путем, уничтожая всю материю и превращая ее в энергию. Остановить эту цепочку взрывов не будет никакой возможности, и мир со всеми его обитателями погибнет огненной смертью». Вот как понял «цепную реакцию» человек «второй древней профессии».

От «ученых» и мистиков в своих фантазиях не отставали и «истинно верующие». В 1925 году они стали распространять письма, в которых сообщали о явлении под Киевом Христа Спасителя двум мальчикам-пастухам: одиннадцатилетнему Николаю Куприенко и четырнадцатилетнему Емельяну Рыщенко. Когда отроки, выгнав скот, сели завтракать, в небе ярко блеснула молния, хотя на небе не было ни облачка, ни тучки, небо на западе вдруг стало розовым, и возник большой, сияющий, как солнце, крест шириной аршина полтора. На верхнем конце креста появился человек, который в один миг приблизился к мальчикам. Испугавшись, Николай сказал Емельяну: «Тикай, бо мабудь нечистый», но Господь остановил их и сказал: «Нет, я чистый». После этого он стал говорить вещи, противоречащие политике партии: ругал обновленцев, призывал не подчиняться властям, говорил об антихристовой печати в виде пятиконечной звезды и прочее, а затем, не простившись, исчез.

Другое происшествие случилось в ночь на 14 мая 1927 года. Мещанке Могилевской губернии Домне Чмелевой привиделся сон: ни с того ни с сего появились перед ней святой Николай в полном архиерейском облачении, в митре, с посохом в руке, преподобный отец Серафим в рясе и епитрахили с деревянным крестом на груди и отец Иоанн Кронштадтский с большой книгой в руке и также в епитрахили. Со святым Николаем она подошла к реке. Берега ее были обрывисты и круты, а на середине находился большой корабль. На корабле было много священников и прочих людей. Корабль украшали красные знамена, звезды и афиши. Погода была тихая, но подойти к берегу корабль не мог. Люди пытались шестами сдвинуть корабль с места, но не могли этого сделать. Вдруг корабль стал тонуть. Увидев такую картину, Домна обратилась к святителю Николаю: «Святитель, спаси этот корабль, ведь много ты помогал плавающим и утопающим. Спаси и этот корабль. Он погибает!» Николай взглянул на корабль, махнул рукой и ответил: «Корабль должен погибнуть. Если ты хочешь знать, что это за река и что это за корабль, я скажу тебе: река — это мир, а корабль — это все царство нынешнее, украшение его — украшение Антихриста. Люди на корабле — это те, кто поклонились ему и дали ему обещание все исполнить». Потом, вспоминала Чмелева свой сон, Николай ругал обновленцев, а у одного архиепископа поднял митру, и она увидела на его челе пятиконечную звезду. «Обновленец!» — вскричала она. Тот засмеялся и отошел в левую сторону, и вид его стал темный… а перед тем как проснуться, увидела Домна, как стоит она перед Голгофой, руки сложены крестообразно, а голос говорит ей: «Вторично меня распяли более как первый раз, а кто распял: архиереи и священники…» И еще ей был голос, чтобы она сказала народу, чтобы он покаялся. Потом ее вывели за дверь, и она больше ничего не видела и не слышала. Тут она и проснулась.

Народ, ходивший в церкви, верил всем этим рассказам. Нельзя не верить тому, чему верят окружающие тебя люди. Так жили в Москве суеверия, фантазии и открытия, путая и сбивая с толку москвичей и приезжих, готовых поверить чуду и отвернуться от истины, если она не приносит им ни надежды, ни радости.

Восемь тысяч поэтов. — «Кафе поэтов». — «Мансарда Пронина». — Зойкина квартира. — Суд над Сергеем Есениным. — Два поэта. — Несчастные судьбы русских писателей. — Народное творчество.