Гор Видал - Сотворение мира

Совершенно справедливо Дарий опасался рвения истинных зороастрийцев. Он не собирался сплачивать вокруг себя шестнадцать индийских государств из-за религиозного фанатизма своего посла.

— Я сделаю так, как приказывает Ахеменид. — Обращение к Великому Царю по его настоящему имени звучало как клятва Мудрому Господу.

— Хорошо.

Дарий протянул мне руку для поцелуя.

Так мне была оказана честь. Теперь в случае приглашения я мог обедать с Великим Царем за одним столом. Мне так и не пришлось ни разу отобедать с Дарием, но мое положение упрочилось. Теперь я принадлежал к персидской знати, и в случае благополучного возвращения из Индии меня ждало богатство.

Из Суз посольство в шестнадцать индийских царств — так нас, посмеиваясь, называли во Второй палате канцелярии — отправилось вниз по реке Тигр. На плоскодонных лодках мы спустились до дельты, где встретили Сцилакса с двумя триерами, уцелевшими после несчастной осады Наксоса. Наверное, мне следовало бы счесть это дурным предзнаменованием, но я был в слишком приподнятом настроении.

В дельте, где сходились Тигр и Евфрат, образуя мелкое заболоченное озеро, из-за постоянных речных наносов не было настоящего порта. Персы, вавилоняне, ассирийцы — все пытались устроить порт на стратегически важном пересечении дорог, но грязь, стекающая с вершины мира к его основанию, неизменно хоронила все попытки. В царствование Дария здесь была временная пристань у края соленого болота, которое можно было преодолеть, лишь устроив из плотов цепочку, тянущуюся почти на милю через топь и зыбучие пески. Однажды я видел, как верблюд вместе с седоком пропали в мокрых песках так быстро, что человек не успел даже позвать на помощь.

Сцилакс хотел на кораблях обогнуть Африку, но важнее оказалась Индия, и я бы не сказал, что он сильно огорчился, хотя всю жизнь мечтал о путешествии вокруг Африки, которое так никто и не совершил, несмотря на все заявления финикийцев. Послушать их, так они сняли карту с каждой мили омывающего мир океана.

На триеру требуется сто двадцать гребцов и еще тридцать матросов, плотников, поваров. Поскольку эти корабли строят для войны, а не для торговли, там есть место для воинов, но не для путешественников. В дополнение к сотне телохранителей меня сопровождал штат из двенадцати человек, считавшихся знатоками Индии, а также ценный дар царицы Атоссы — индиец-раб по имени Карака.

— Он очень подойдет для наших целей, — сказала царица и ничего не прибавила.

Нас также снабдили подарками для двух царей, провиантом для нас самих и еще погрузили восемь лошадей с конюхами. Корабли оказались серьезно перегружены.

Я был раздражен, поскольку большая часть недели ушла у Сцилакса на подготовку нашего путешествия. Но он был прав: в долгой дороге всего важнее, чтобы каждый знал свое место. Если возникают сомнения, кто и где должен выполнять ту или иную работу, ссоры неминуемы, дисциплина падает. К счастью, поскольку до самой реки Инд нам предстояло держаться близ персидского берега, каждую ночь моряки собирались причаливать к берегу, чтобы все мы могли с удобством спать под звездами. Хоть я и старался играть роль мудрого командира, всем от моего имени очень тактично и почтительно распоряжался Сцилакс.

Никогда не забуду волнения, охватившего меня при отплытии. На рассвете, когда подул западный ветер, Сцилакс приказал поставить на кораблях мачты. Затем гребцы принялись за работу, и я впервые услышал их ритмичную песню в такт мелодии флейты. Когда мелодия совпадает с внутренним ритмом человека, слушатель сливается с кораблем, морем, небом, как в любовном акте.

Отойдя от берега, мы подняли квадратные паруса, а когда они поймали ветер, корабли начали ложиться то на тот, то на другой галс, и гребцы смогли отдохнуть. Слева от нас под солнцем искрилась пустыня, а горячий западный ветер пах морем, солью и тухлой рыбой. В этой части побережья тамошние обитатели построили из соли грубые стены. Солнце выжигает влагу, и местные жители собирают оставшуюся чистую соль для продажи проходящим караванам. Они также солят рыбу, на всякий случай. Эти странные люди живут в причудливых шатрах с каркасами из китовьих скелетов.

И часа не прошло, как мы подняли парус и ко мне подошел Карака: пора-де, как обычно, заниматься индийским языком: в действительности же у него были другие намерения.

— Господин посол, — сказал он, и мне понравилось такое обращение, хотя мое новое достоинство являлось не более чем надвигающейся на Индию тенью Дария. — Я обследовал корабль. — Карака понизил голос, словно опасаясь, что услышит Сцилакс, но наш капитан разговаривал на носу с начальником матросов.

— Хороший корабль, — сказал я, словно сам его построил.

С самого начала я полюбил море, и если сейчас жалею о чем-нибудь, так это о том, что никогда уже не услышу песни гребцов, не почувствую соленых брызг на лице, не увижу восхода или заката над вечно меняющимся и неизменным морским горизонтом.

— Да, господин. Но в корпусе полно гвоздей .

Я удивился:

— А как же иначе скрепить корабль?

Я имел смутное представление о кораблестроении. Если не считать мимолетного посещения Галикарнасского порта, я никогда не видел корабельных работ.

— Но гвозди из металла, господин! — Карака трясся от страха.

— Но деревянные шипы не годятся для моря, — со знанием дела отвечал я.

В действительности все, что я знал, — это что деревянные шипы имеют преимущество перед железными гвоздями. Говоря с Каракой, я озаботился встать, расставив ноги, изображая из себя опытного моряка.

— Господин, я уже один раз проделал этот путь. Но я путешествовал на индийском корабле, а мы не используем гвоздей. Не смеем. Это смертельно опасно.

— Почему?

— Магнитные скалы.

На круглом черном лице был написан искренний испуг. У Караки был приплюснутый нос и толстые губы исконного индийца — их иногда называют нагами, иногда дравидами. Этот темнокожий народ до сих пор преобладает на юге Индии, их язык и обычаи сильно отличаются от языка и обычаев высоких светлокожих ариев, в незапамятные времена захвативших северные индийские царства и республики.

— Что еще за магнитные скалы? — спросил я, искренне заинтересованный, если не встревоженный.

— Там! — Карака махнул рукой в сторону голых, отшлифованных ветром береговых холмов. — Эти холмы сложены из камней, имеющих силу притягивать металл. Если корабль подойдет слишком близко, гвозди вылетят из корпуса, притянутые скалами, корабль развалится и все мы утонем.

Хотя я не видел причин не доверять ему, но послал за Сцилаксом и спросил его насчет опасности. Сцилакс успокоил нас: