Юрий Вахтин - Приговор

- Встать! - командует контролер. Пятеро подростков в коротких застиранных спецовках непонятного цвета нехотя поднимаются со своих мест, исподлобья злыми колючими глазами смотрят на вошедших в камеру. Один из вошедших - их "воспет" или воспитатель, старший лейтенант Говоров Юрий Иванович, второй - "вертухай" или корпусной контролер и третий - высокий, спортивного телосложения, одетый в спортивный синий костюм, молодой еще парень.

- Здравствуйте, пацаны, знакомьтесь. Они у нас пацаны, Виктор Иванович, - воспитатель обратился к вошедшему парню в спортивном костюме. - Обратите на это внимание, не ребята, не дети, а именно пацаны. Знакомьтесь, это Виктор Иванович, он будет у вас старшим, прошу все его распоряжения выполнять как мои. Вопросы будут?

Вопросов у пацанов не было, все молчали.

- Вот и прекрасно. Вот ваша кровать, Виктор Иванович, - воспитатель указал на место внизу у окна, на шконке уже лежали чьи-то вещи. Было ясно, что пустующее место для взрослого, или "взросляка" на языке малолеток, кто-то занял. Наверное, самый авторитетный из этой пятерки.

- Чьи это вещи? - тем же тихим спокойным голосом спросил воспитатель.

Никто не ответил.

- Я спросил! - повторил уже другим, металлическим голосом, что даже Виктор от удивления посмотрел на Говорова.

- Я спросил, чьи шмотки?!

- Мои, - ответил плотный парень.

- Чьи, мои? - снова вопрос Говорова.

- Подследственный Астахов Юрий, статья 206 часть 2, - пробурчал тот же парень и опустил голову.

- Вы с ними построже, Виктор Иванович, методы Макаренко в восьмидесятые годы плохо действуют на молодежь. Приходится применять методы других известных людей, даже спортсменов. Вы, я читал, спортом занимались? Вот и прекрасно, я думаю, здесь это вам не будет лишним и даже может пригодиться. У нас эти милые детки, не эти, правда, с соседней камеры, взрослого отправили в камеру к обиженным.

- Как отправили? - не понял Виктор.

Говоров посмотрел на Виктора с усмешкой:

- Вы, я вижу, с правами уголовного мира мало знакомы.

- Совсем не знаком. Только по книге Макаренко, - ответил Виктор.

- Ничего. Пацаны введут в курс дела, - и обращаясь к малолетним преступникам другим тем же металлическим голосом, добавил: пацаны, вам повезло, ваш "взросляк" - спортсмен, мастер по боксу и каратэ, если заслужите, он вас научит, только слушать беспрекословно, мой вам совет. Он не рассчитал однажды, вот к нам и попал.

Малолетки слушали молча. Но после того, как воспитатель и дежурный по корпусу вышли, Астахов убрал свои вещи со шконки-кровати Виктора, переложил их вверх, на второй ярус. В камере три двухъярусные железные кровати. Тяжелый стол с лавочками по обе стороны. В углу унитаз, до половины роста закрытый с одной стороны железным листом, и старая побитая раковина, вот и вся нехитрая мебель камеры 32 или три два, как ее звали сами жильцы.

Виктор подошел, сел на свою шконку. Поставил рюкзак "сидор", стал доставать зубную щетку, мыло, пасту.

- Что, пацаны, - первым заговорил Виктор, - будем знакомиться? Меня зовут Виктор Иванович, фамилия моя Захаров.

- "Захар", а ты по какой статье чалишься? - спросил у него худой с длинным торчащим носом подросток.

Виктор понял, но сделал вид, что не слышит вопроса, и продолжал:

- Я назвал себя, представьтесь и вы, пожалуйста.

- "Захар", по какой статье чалишься, пацаны тебя спрашивают? - это уже знакомый Виктору Астахов задал вопрос.

Было ясно, что он считает себя старшим в камере и после минутного замешательства от переселения он понимал, что надо восстанавливать свою репутацию старшего. То есть вести переговоры должен он.

- Юрий, будь, пожалуйста, повежливее. Я, конечно, не против общения на ты. Это по-дружески, а я надеюсь, мы станем друзьями.

Виктор резко, пружинисто встал. Малолетки машинально отскочили от него в стороны.

- Кто решит попробовать, кто в "хате" хозяин, прошу.

Все сделали еще полшага назад.

- Нет желающих, тогда по одному подходите знакомиться.

Все вопросы по установлению "хозяина хаты" были решены в минуту. Малолетки поняли, что Виктор или "Захар", как они его сразу окрестили, мужик ого-го и штучки, как с тем взросляком из хаты 39, когда малолетки просто издевались над ним: заставляли мыть полы, унитаз и даже исполнять сексуальные прихоти, здесь не пройдут. Все стали подходить к Виктору, жать протянутую руку и представляться с короткой тюремной биографией.

- "Минак" - Минаков Женя, 16 лет, статья 144 ч.2.

- "Баклан" - Астахов Юрий, 16 лет, статья 206 ч.2.

- "Носос" - Насонов Сергей, 17 лет, статья 146 ч.1.

- "Степан" - Степанов Андрей, 17 лет, статья 144 ч.3.

- "Цыган" - Уразов Виктор, 16 лет, статья 89 ч.3.

К Виктору подошел хрупкий, смуглый паренек. На вид ему не больше двенадцати лет, с грязными руками. Он даже постеснялся, не пожал протянутую руку Виктора.

- Так, почему не моешься, "Цыган"? - строго спросил Виктор. - Это у тебя в таборе свои порядки, а здесь будь любезен, - Виктор взял мыло, зубную пасту и щетку, протянул Цыгану. - Держи и чтобы мылся три раза в день, понял?

- "Захар", он чухан по жизни. Мы его опустить хотели, да Баклан сжалился, сказал, пусть за рабочего уборщиком в хате будет, - сообщил Виктору Минак.

Значение слова "опустить" Виктор, конечно, знал и слышал на воле. Но там, на воле, это было таким далеким, таким нереальным, диким понятием. А здесь это было естественно, как и сама жизнь. И прими Баклан другое решение, будь у него плохое настроение, и этот худенький паренек со смуглой, как у цыгана кожей, был бы уже в другой камере, специально для "опущенных" или "петухов", как их здесь зовут. И с этим клеймом ему нужно было жить всю оставшуюся жизнь. Потому что из зоны в зону подобные вести разносятся с поразительной, даже для работников системы ИТК, скоростью. И скрыть свое унижение, переехав в другую зону, просто невозможно.

"Да, дикий мир, дикие нравы, но привыкай, Виктор Захаров, попал к волкам, по-волчьи вой".

- Что же ты бамбанул, Цыган, на третью часть, банк или ювелирный магазин "Рубин"? - спросил Виктор, глядя в худое лицо Уразова.

- Лошадей мы угнали на конезаводе, одна сдохла, а это племенные лошади оказались, по сто тысяч одна, - опустив голову, пробурчал Цыган, - я и проехал на ней километра три, а она упала и сдохла. Больная была, наверное, - для убедительности добавил он.

- Ясно. Ты, наверное, с конезавода? С Петровского района? - спросил Виктор.

- Угу.

- Земляк. Я с Николаевки, вернее не я, отец родом у меня оттуда. Я и был-то там два раза, еще в детстве. Слышал Николаевку?

- Конечно, слышал! Это совсем недалеко, если напрямки по полю и потом через Потаповскую рощу, - глаза Уразова оживились, загорелись, наверное, он понял, что в лице Виктора обретет в камере защиту. Было видно, что кроме уборки ему перепадало от сокамерников и оплеух тоже.