Манфред Кюнне - Охотники за каучуком

Генерал-губернатор Конго в личном письме выразил ему благодарность. Однако вскоре Тилькенс стал испытывать затруднения, потому что туземцы абу-буа начали уклоняться от сдачи установленной нормы каучука, да и находить носильщиков для транспортировки становилось все труднее. В некоторых деревнях уже открыто отказывались выполнять его распоряжения. В это время он получил приказ из Бомы, в котором предписывалось любыми средствами найти полторы тысячи носильщиков и увеличить сбор каучука в его округе, причем разрешалось в случае необходимости применять силу. После этого Тилькенс приказал заковать в цепи старейшин всех деревень, жители которых оказывали сопротивление или хотя бы только выражали недовольство, а женщин, и детей из этих деревень согнать в форт. В соседних племенах, враждовавших с абу-буа, его вербовщики набрали охотников для карательной экспедиции, направившейся в деревни среднего течения реки Уэле. Шесть деревень были разорены, а их жители подвергнуты пыткам и убиты; лишь спустя несколько месяцев каратели вернулись в форт. За каучук, который удалось собрать во время похода, каждый солдат получил в награду женщину из племени абу-буа.

Но вслед за этим начались волнения и в деревнях по берегам реки Руби. Вождь племени абу-буа Бамбара собрал из ожесточившихся людей войско, и одно из военных поселений недалеко от форта оказалось под угрозой. Тилькенс выступил навстречу негритянскому войску с сотней солдат, но в этот момент пришло известие о новых волнениях на севере округа. Он понял, что не в состоянии обеспечить постоянный и повсеместный контроль за огромной территорией. Тогда он написал в Бому, откуда им было получено напоминание о необходимости вновь увеличить количество сдаваемого каучука, «не останавливаясь перед принятием решительных мер». Тилькенс ответил:

«Я предвижу волну беспорядков во всем округе. В последнем письме я, кажется, уже предупреждал об этом. Причины все те же. Туземцы устали от установленных нами “порядков” — от сбора каучука, его переноски, от добывания и хранения продовольствия для белых и черных. Мне опять пришлось в течение трех месяцев непрерывно подавлять волнения; у меня было лишь десять дней передышки. Мной захвачено сто пятьдесят два пленных. Вот уже два года я пытаюсь силой оружия заставить людей этой местности повиноваться мне, и, несмотря на все, я не могу утверждать, что это мне удалось. Они предпочитают умирать… Что с этим поделаешь?»

Форт расположен у излучины реки.

За двумя рядами частокола высятся белые стены зданий. Чернокожие часовые у ворот дремлют, прислонившись к сторожевой будке. Над раскаленными крышами поднимается в небо мачта, с которой вяло свисает государственный флаг Конго.

Капитан Тилькенс стоит в своей комнате у окна и наблюдает за тем, как колонна солдат во главе с Лотэром входит в ворота форта. От его взгляда не ускользают замызганные куртки капитасов.

Энергично распахнув дверь, он с грохотом сбегает вниз по узкой деревянной лесенке и выскакивает во двор.

— Наконец-то! — возбужденно приветствует он Лотэра, протягивая к нему руки.

Лотэр снимает пробковый шлем, приглаживает рукой взмокшие от пота и примятые шлемом черные волосы и устало улыбается Тилькенсу.

— Успел все-таки вовремя?

— Да, но в самую последнюю минуту, — отвечает Тилькенс. — Ты себе даже не представляешь, что тут творится. Я жду тебя уже целую неделю.

— У меня не было проводника, — объясняет Лотэр. — Какой-то черномазый скот, которого мы прихватили в одной из деревень, завел нас черт знает куда. Ну, я его уже на третий день…

Он делает выразительный жест и добавляет:

— Пришлось самому выбираться.

Он идет вслед за Тилькенсом в дом, а солдаты хауса смешиваются с шумной толпой солдат форта, сбежавшихся сюда из всех окружающих двор построек.

В тесной комнатке два стула, шкаф, гамак и стол, заваленный картами; свободного места почти нет. Лотэр разглядывает своего старого приятеля, вместе с которым они не раз весело проводили время в период учебы в Брюссельском офицерском училище. Он устало опускается на стул и говорит:

— Пауль, ты почти совсем не изменился с той поры.

— Да ну?

Тилькенс как-то странно улыбается. Он тоже присаживается к столу и принимается рассеянно теребить рукав мундира, висящего на спинке стула.

Лотэр удивленно всматривается в его лицо. Он замечает несколько седых прядей в волосах Тилькенса, да и весь он кажется ему теперь каким-то изможденным.

Они не виделись шесть лет. В последний раз они совершенно случайно встретились в Боме. Оба приехали, чтобы представить отчет в канцелярию генерал-губернатора. Освободившись, они отправились в какой-то английский отель и просидели там далеко за полночь. С тех пор встречаться им не доводилось, и Лотэр очень жалел об этом. Учась в офицерской школе, они всегда ладили друг с другом, а под конец даже подружились.

— Значит, у тебя тут какие-то затруднения? — прервав раздумье, спрашивает Лотэр.

— Затруднения? Ну, это как сказать…

— Генерал прислал связного с приказом двум ротам немедленно выступить на поддержку гарнизона твоего форта. Ну, я решил пойти с ними сам.

— Спасибо! — от всего сердца благодарит Тилькенс. — Я рад, что вы пришли. Понимаешь, дело вот в чем. Негры бунтуют. Невозможно выйти за ворота — сейчас же откуда-то свистят пули. Черт их знает, где они берут эти старые ружья!

— А с чего, собственно, началось?

Тилькенс пожимает плечами. Помолчав немного, он замечает:

— Компании все кажется мало! Каждые два-три месяца мне приходится увеличивать норму сбора, иначе рискую потерять часть жалованья. Тут уж и у последнего болвана может лопнуть терпение. В конце концов, негры тоже не из пальца сосут этот проклятый каучук.

— Послушай-ка! — Лотэр изумленно смотрит на расстроенное лицо приятеля. — Но ведь повсюду так! Почему ты обвиняешь в этом компанию?

— А кого же еще?

— Но ведь они вынуждены добиваться больших прибылей, а то для таких, как мы с тобой, ничего не останется.

— Ничего, что-нибудь да останется! Нужно только…

Тилькенс замолкает на полуслове и вдруг улыбается какой-то виноватой улыбкой.

— Прости, пожалуйста! Я тебе даже не предложил выпить.

Лотэр осуждающе покачивает головой, глядя, как Тилькенс достает из шкафа бутылку и два стакана, как, сдвинув карты в сторону, ставит их на стол. При этом он старается не встречаться с Лотэром глазами.

— Этот мятеж, видно, не дает тебе покоя? — тихо спрашивает Лотэр.

Бутылка в руке Тилькенса дрожит. Несколько капель вина попадает на стол, когда он, возражая, резко ставит бутылку.

— Нужно войти в положение людей, вот в чем дело! Конечно, негров необходимо держать в руках, и заставлять их работать тоже нужно; да и наказывать не мешает, если они ленятся и сдают слишком мало каучука. Но нельзя же требовать невозможного! Разве ты сможешь одной рукой сделать вдвое больше, чем двумя? Разве можно требовать с мертвого негра, чтобы он все равно сдавал положенные пятьдесят фунтов каучука в месяц? А я должен из деревень, в которых не осталось и половины жителей, выжимать столько же — да что там, еще больше, чем прежде! В два раза больше! В три раза!