Иван Фирсов - Федор Апраксин. С чистой совестью

— Ты, государь, я чаю, намедни на озерке про парусы глаголал. — Поверх очков обвел всех торжественным взглядом. — Так они есть нашенские, от Олега Вещего заведены были. Не где-нибудь, как бахари иные блажат, а на Руси…

Петр передернул плечами, глянул на Апраксина:

— Вишь ты, мы-то неучи какие. — Кивнул игумену: — Ну, давай дальше!

Дионисий отложил сафьяновую книгу.

— Разные вороги, государь, яко волки, грызли Русь, куски полакомее рвали клыками, да оные у них же и выкрашивались. Вон шведы, тевтонцы льстились добычей легкой. — Игумен вздохнул, оживился. — Ведомо тебе, государь, князь наш удельный Александр, сын Ярославич, третьим княжил в Переславле. Зван был Новым городом на подмогу. Шведы морем в ту пору Неву воевать пришли…

Дионисий немного помолчал и продолжал:

— Сеча великая была… Однако Александр с малой дружиной побил зело шведов. За ту битву князя Александра нарекли Невским…

В слюдяное оконце мерно барабанили капли усиливающегося дождя.

Петр откинулся на высокую спинку деревянного стула, задумчиво смотрел на узловатые руки игумена, лежавшие на книге.

— А пошто далее предки-то Неву не уберегли?

— А то есмь, государь, смута великая стряслась на Руси. Шведы же полонили и Орешек, и Иван-город, и другое… Государь наш Иван Васильевич воевал Ливонию. На море Балтийском суда завел, торговлю морским путем учинил. После того родитель твой, государь Алексей Михайлович, царство ему небесное, думу таил о том же, сподобил корабль «Орел» с пушками, пути морские отыскивал. — Дионисий развел руками, посмотрел на Петра, перевел взгляд на Апраксина. — Видать, время не вышло…

За оконцем совсем потемнело. Дождь все лил, ярче в наступивших сумерках замерцала лампада у божницы.

— Погоди, придет срок! — твердо проговорил Петр, упрямо сжав губы.

Старшие Апраксины по воле государя втягивались в его военные и иные заботы, а младший брат Андрей в это время томился в покоях болезненного, а попросту говоря, слабоумного от природы второго государя, Ивана Алексеевича. Монотонная и скучная жизнь немного развеяна была три года назад с появлением в царских покоях законной супруги царя Прасковьи Федоровны из старинного боярского рода Салтыковых.

Царь Иван, собственно, и не подумывал о семейном счастье, но за него все решила старшая сестрица.

В ту пору казалось, что все идет своим налаженным порядком. Софья — правительница по закону при малолетних царях, чего тревожиться. Но царевну терзали сомнения. Время шло, цари подрастали, и дальнейшее Софье рисовалось туманным и неопределенным. От ее участи зависела судьба ее приближенных.

Умный и проницательный князь Василий Голицын искал выход.

— Наиглавное, Софьюшка, обезопаситься нам от Нарышкиных, а с Иваном наша правда перетянет.

— О том и я забочусь, но подступиться с какой стороны?

— С бабьей, государыня, — рассмеялся князь.

Частенько с глазу на глаз он, чтобы польстить своей любовнице, величал ее царским титулом.

— Надобно Ивана нам женить.

— Што нам с того-то? Еще худа наживем с какой-нито царицей.

Василий Голицын смотрел дальше:

— Царица-то принесет приплод. Глядишь, царевич народится. Иван-то старший царь. Стало быть, у него младенец объявится, наследником законным станет.

Софья начинала понимать и просияла:

— А при том младенце мы и дальше править почнем.

— Верно, моя милая, тогда впору станется и о царском венце тебе поразмыслить.

Сказано — сделано. Устроили смотрины для Ивана Алексеевича. Приглянулась ему двадцатилетняя, кровь с молоком, Прасковья Салтыкова. Все бы хорошо, но на четвертый год супружества жизнь текла без ожидаемой радости продолжения царского рода…

Нет-нет да и поговаривали в народе: «Царь-то Иван неплодовитый али царица непригодная».

Об этом вдруг подумали и братья Апраксины, по первозимью встретившись наконец-то в стенах родного дома. Разговор опять затеяла Домна Богдановна:

— У всех соседей отроки-то оженились давно. Долго ли вам непутевыми быть? Пора бы ожениться.

Старший, Петр, посмотрел на братьев смеющимися глазами:

— Воля ваша, матушка, я невесту выбрал, берите кума, идите сватать.

Мать всплеснула руками, заохала, братья засмеялись.

— Кто такая? Да когда же ты успел?

— Пострел всегда успел, — смеялся Петр. — Дьякова дочка Степанида, у Земляного города проживает.

У матери первый вопрос о приданом:

— Много ли за нее дают?

Петр согнал улыбку:

— Я, матушка, не на деньгах оженюсь.

— Верно братец сказывает, — поддержал Федор, — засылай сватов, матушка…

О таком же деле судачили князь Борис Голицын со своим сотрапезником Львом Нарышкиным.

Разговор начал Борис издалека:

— Слышь-ка, Лев Кириллович, князь Василий губу дует.

— Пошто?

— Помнишь, мы летом заходили с Петром Алексеевичем в Посольский приказ, по столам бумаги смотрели, дьяков поспрошали.

— Ну и што с того?

Борис Голицын скривил губы:

— Не по душе, видно, Софье, что Петр Алексеич к делам государственным приникать начинает.

— Знамо, прибрали все к рукам, так мыслят, что сие навечно.

— О том и я толкую, расклад нынче же не в нашу пользу.

— О чем толкуешь?

— Царь-то Иван женат, слух прошел, Прасковья его забрюхатела. Глядишь, сына принесет, тогда заказан для Петра Алексеича престол. Софья-то своего не отдаст по-хорошему.

— К чему клонишь?

— Петра женить надобно, да особо не мешкать.

Нарышкин хитро прищурился, размышляя:

— В самом деле, когда у Петруши сынок объявится, у Софьи козырей не станет.

Голицын обычно не ограничивался отвлеченными тирадами:

— Повести об этом всем Наталью, что к чему, да пускай не канителится, дело-то первостатейное.

Наталья Кирилловна, оказывается, и сама об этом подумывала.

— Петруше нынче-то семнадцатый годик пошел, — сразу согласилась она с братом. — Женится, остепенится, поди, отойдет от своих потех, а главное, Софья приумолкнет.

Лев Кириллович настроился решительно:

— Без мешкоты присмотри невесту, да штоб и приглядна была, и родовита.

Наталья Кирилловна ушла в заботы, выспрашивала, высматривала.

Наконец остановилась на Евдокии Лопухиной, писаной красавице, но захудалого дворянского рода. Дело было спешное, братья одобрили выбор царицы: «Где лучше сыщешь, время не терпит». Устроила царица и предварительные смотрины в Новодевичьем монастыре, куда под видом богомолья привезли Лопухины будущую царицу. Смотрины прошли благополучно, и только тогда мать заговорила с сыном:

— Петрушенька, я чаю, ты все в заботах, а пора бы тебе остепениться, о будущем подумать.

— Ни к чему, маменька, дай Бог успеть сотворить дела насущные, вона сколь у меня теперь солдатского войска. О нем хлопот не оберешься, зима на носу.