Николай Данилов - Кордон

— Если служивых и впредь будут кормить так скудно, — проговорил Арбузов, — я н€ поручусь и за этих, ныне скромных, непорченых солдат сибирской роты. Голод — не тетка. Губернатор это понимает. Не зря ведь из трехсот казенных коров он двадцать лучших отобрал для свое» фермы…

Мровинский последнюю фразу как бы пропустил мимо ушей.

— И все-таки я думаю, — сказал он, — в грабеже церкви не следует грешить на своих людей. Христиане, по-моему, Божий храм осквернять не станут. Воры не провизию же в церкви промышляли. Там, надо полагать, золотишко было. На него, скорее всего, иностранцы позарились.

— Возможно, — ответил Арбузов. — Пока не найдем злоумышленников, ничего определенного сказать нельзя. В первую очередь поспрашиваем своих людей, может, что и прояснится.

Александр Павлович попрощался и ушел. Ему захотелось самому найти украденное, обличить воров. Губернатору такое дело наверняка понравится. Завойко убедится, какой у него расторопный и умный помощник. С этой целью Александр Павлович и разослал с десяток солдат-сибиряков по порту. Те, выполняя тайное указание помощника губернатора, побывали в подвалах и на чердаках казенных зданий, куда доступ был свободным, осмотрели все потаенные места, где, по их предположению, могли

быть спрятаны украденные вещи. И поиск дал плоды: на одном из чердаков солдаты нашли под старыми плетеными корзинами… десять тюков серого сукна — пятьсот аршин!

Узнав, что из церкви никакое сукно не пропааало — оно там никогда не водилось, — Арбузов поспешил сообщить о находке губернатору.

— Вот! — Александр Павлович положил в кабинете Завойко на пол тюк и доложил как и где фельдфебель сибирской роты обнаружил кем-то спрятанный казенный материал.

Губернатор доклад своего помощника выслушал с явным недовольством.

— Что за материал? — спросил он, нахмурив брови.

— Вступая в отправление своих обязанностей по порту и флотскому экипажу, — сообщил Арбузов, — я на первых порах заметил неполноту показанного по ведомостям провианта…

— Почему до сих пор молчали? — спросил Завойко.

— Нужно было уточнить, а на сверку и сводку наличия имущества с ведомостями недоставало времени. Пятьсот аршин серого сунка в ведомостях значится с пометкой моего предместника господина Фрейганга: «Употребить на теплые одеяла для моряков флотского экипажа». Я и полагал, что оно употреблено по назначению. А теперь, извольте убедиться, злоупотребление налицо.

— На сверку и на сводку у вас не хватило времени! — недовольно отозвался Завойко. — Усматриваю в этом и нечто иное…

— Что усматриваете?

— Ваш странно легкий подход к приему материальных ценностей, — обвинил помощника Завойко.

— Так я же вам докладывал, что по ведомостям…

— Не припоминаю.

Нет слов, тяжел у Арбузова характер. Об этом, конечно же, знает Завойко. Губернатор знакомился с личным делом помощника, с его послужным списком. Каких только там нет записей: «склонен к самовольству», «с сослуживцами не уживчив», «горазд учинять скандалы»… Но и у Завойко характер не мед. Нежный муж и любящий отец, Василий Степанович неузнаваемо придирчив и строг на службе. Сам не знающий покоя, он требовал полезной отдачи от других и не терпел возражений, оговорок, оправданий. Не скупясь на разносы и наказания, губернатор

на расстоянии держал от себя офицеров, не допуская с их стороны фамильярности, а для нижних чинов всегда тесна была гарнизонная гауптвахта, не пустовал карцер.

И вот нашла коса на камень: до раздражительности не уступчив Арбузов, до упрямства настойчив Завойко.

— Фельдфебеля рекрутской роты от должности отстранить! — распорядился губернатор.

— За что? — возразил Арбузов. — Фельдфебель нашел сукно.

— Кто умеет находить спрятанное, тот способен надежно спрятать ворованное сам, — недовольно проговорил Завойко. — На его место назначить Степана Спылихина. Кто еще с вами принимал вещевое имущество?

— Подведомственный мне комиссар господин Руднев.

— Руднева посадить на гауптвахту на десять суток.

— Как понимать?

— Выполняйте!

Арбузов стоял набычившись. Его лицо багровело.

— Это.. — Он искал слово, чтобы заменить подвернувшееся «самодурство». — Это самоуправство.

— Прекратите пререкания! — повысил голос Завойко.

— Вы со мной разговариваете как с низшим чином…

Арбузов поднял с пола тюк сукна, недовольно крякнув, вышел из кабинета.

На следующий день, 10 августа, Александр Павлович, получил через вестового от губератора предписание. В нем было сказано, что капитану 1 ранга Арбузову А. П. (без-указания должности) «предлагается отправиться для ознакомления со страною до селения Усть-Большерецк». Александр Павлович с интересом рассматривал предписание. Он чего-то недопонимал. Неожиданное решение губернатора, без предварительного разговора о поездке, казалось странным. Усть-Большерецкое селение расположено на западной окраине Камчатки, на берегу Охотского моря. От Петропавловска по суше до него ни много ни мало — триста с лишним верст. Но туда, как понял Арбузов по предписанию, придется отправиться морем. Это вдвое дальше. Нужно будет обогнуть южный мыс Камчатки и потом следовать на север вдоль западного побережья. Сколько на такую «прогулку» уйдет времени! А ведь не позднее, как двое суток назад Василий Степанович говорил ему же, Арбузову, о больших работах в порту, которые производятся все еще медленно, торопил содействовать быстрейшему сооружению батарей, ибо, по заверению За-

войко, англичане или французы в скором времени могут напасть на Петропавловск. И вот предписание. Он, помощник военного губернатора Камчатки, капитан над портом, командир флотского экипажа, вынужден оставить горячий участок и отбыть в дали дальние без указания конкретного задания и срока возвращения. «Для ознакомления со страною», другими словами: сколько, мол, хочешь, столько и разъезжай — ты тут, в Петропавловске, не нужен. Не очень ли роскошная поездка в такое тревожное время? Но помощник губернатора — человек военный, дисциплинированный. Предписание — это все равно, что приказ, его надо выполнять.

Арбузов, прежде чем отправиться в путешествие, заторопился покончить со всеми неотложными делами. Дорожа временем, Александр Павлович вместе с Мровинским еще раз осмотрел оборонительную линию. Больших расхождений у них в оценке сооружений не было. Главным препятствием в строительстве прочных батарей оставался лес, которого в порту явно не хватало. Теперь же забота о его доставке у Арбузова невольно отпадала.

Мровинский очень удивился непредвиденному отбытию помощника губернатора из Петропавловска, но сказать что-либо не пожелал: начальству виднее кого и куда посылать.