Наталья Иртенина - Нестор-летописец

Привозной звонкой монеты всегда не хватало. А торговали все — от князей до подневольных закупных ремесленников, живших в боярских усадьбах. Даже холопы находили случай купить-продать. С торговлей по быстроте обогащения мог сравниться лишь удачный военный поход: на булгар ли, на греков или на соседнюю русскую землю. Но на греков и булгар не ходили давно, с ними на Руси нынче мир. А князья Ярославичи живут в согласии и грабить друг дружку пока не затевают. Один Всеслав мутит воду. За его своеволие полоцкая земля и поплатилась: град Менеск был взят Ярославичами на щиты и дочиста ограблен.

Отличить княжьего либо боярского дружинника, водившего торговые лодьи, от купчины, препоясанного мечом, кроме воинской гривны на шее и мятля на плечах, можно по выражению лица да по направлению взгляда. Княжий муж смотрит в глаза и на руки, отвешивающие, отсчитывающие серебро и золото. Купец больше приглядывается к свойствам товара, к весовым и прочим мерам — нет ли лишней тяжести в гирьке, той ли длины пядь и локоть у продавца, какой надо.

У тех же, кто легко торговал со всем светом, не слезая с места, не имея ни лодей, ни лавок на торжище, ни меча на поясе, ни лубяного короба за спиной, как у бродячих коробейников, выражение лица отличалось разительно. Глаза на нем смотрели с тысячелетней мудростью и младенческой чистотой. Высокий лоб бороздили морщины, нажитые многолетним трудом лукавства. С робко улыбающихся губ слетало самоуничижительное подобострастие, а руки отсчитывали монеты из сундука, чтобы отдать их в рост и повязать на шею должнику удавку процентов-резов. Изъяснялось это лицо на своем наречии, впитавшем много славянских слов, а прозывалось хазарским иудеем. Обитало оно возле Жидовских ворот, где ему со всей родней и соплеменниками определил место князь Ярослав, внук Святослава, грозы и победителя хазар. Любовью в Киеве оно не пользовалось, зато имело известность. Драгоценный торговый металл нужен всем. Только в княжеской казне золота хранится больше, чем у него.

От Софийского владычного двора до Жидовских ворот всего полверсты и еще четверть. Заплутать невозможно даже ночью — дорога прямая. Левкий Полихроний, комит софийской стражи, предпочитал одолевать этот путь как раз перед полуночью. Митрополичьему сотнику не по чину было торговать. Он жил во владычных хоромах, получал жалованье и не имел домочадцев. Много серебра, если поглядеть со стороны, комиту не требовалось. Так для чего бы ему посещать хазарских ростовщиков-лихоимцев? Ночная темнота избавляла любопытных от подобных вопросов.

Спешившись у ворот на узкой улочке — строились тут тесно, — сотник постучал деревянным молотком. Глянувший в щель слуга узнал исаврянина, впустил сразу.

— Хозяин сказал, ты придешь сегодня, комит.

— Откуда он узнал? — не слишком удивился Левкий. Он давно привык к непредсказуемой иудейской способности удивлять.

Другой подошедший прислужник увел жеребца.

— Хозяин сказал, затевается большое дело. Понадобится золото.

— Мне?

— Кому-нибудь, — коротко ответил слуга, ведя комита к дому и освещая путь лампадой.

— Тогда почему ты решил, что приду я?

Левкия разобрало любопытство. Даже хазарские слуги таили в себе бездну таинственности.

— Разве не ты приходишь, когда затевается какое-то дело? В прошлом году, например, перед тем как князь Изяслав вернулся в Киев с плененным Всеславом.

Слуга провел Левкия в жилой покой на втором ярусе дома, поклонился и прикрыл снаружи двери. В резном веницейском кресле, обложенный тонкими подушками сидел хозяин — второе лицо в киевской иудейской общине после раввина, Менахем бар Иегуда Коген. Сухое, дряблое тело было закутано в шитый золотом сарацинский халат из шелка, ноги обуты в остроконечные туфли. Плешивую голову прикрывала маленькая круглая кипа. В длинных седых пейсах осталось не так много волос.

— Доброго здравия тебе, Менахем.

— Добрых трудов тебе, Левкий. Окажи милость, садись в то кресло.

Указанное сиденье было всего лишь скамьей на один зад, с высокой спинкой и без подушки. Но Левкий успел забыть о тех роскошествах, которые недолгое время окружали его в императорском Палатии. На Руси исаврянин привык к тому, что здесь живут в дереве, едят с дерева, ходят по бревенчатым мостовым, спят на деревянных ларях и моются вениками из древесных веток. И сами русы в большинстве тоже были деревянными, негнущимися. Их рожали бабы, которые на ложе напоминали бревна. Иные комиту не попадались, потому здешние женщины его давно не интересовали.

— Итак… — произнес хозяин дома и не стал договаривать. Гость должен сам изложить цель прихода, даже если она ясна без слов.

— Итак, тебе, Менахем, известно, что происходит в Киеве.

Ответом Левкию было легкое покачивание головы. Хазарин сложил руки на животе и подался вперед, внимательно слушая.

— И тебе известно, быть может, что произойдет в Киеве?

— Быть может, — эхом отозвался иудей.

Комит обдумал его ответ и продолжил:

— Так вот, чтобы это произошло, нужно серебро. А лучше золото.

Менахем откинулся на спинку кресла, прикрыл глаза веками и долго молчал.

— Я не один раз давал тебе и серебро, и золото, — наконец заговорил он. — Но те, на кого ты ссылаешься, твои покровители в Константинополе, не вернули мне и половины…

— Ручаюсь тебе, что получишь назад все сполна и с лихвой!

— Быть может… Но я хочу спросить тебя о другом. Какому богу ты служишь, исаврянин?

— А разве Бог Израиля не един? — с вкрадчивой полуулыбкой произнес сотник.

— Бог Израиля един и нет других богов, кроме Него. Но тебе известно, что почитать можно разных богов. Так какой же — твой?

— Тот, которого нет, — с самым серьезным видом ответил Левкий.

— Вот как? — хазарин распахнул веки. — Что это за бог? Как ему поклоняются?

— Ты лукавишь, Менахем. Ты знаешь, каков этот бог. Ведь твой народ поклоняется ему уже тысячу лет, с тех пор как иудеи рассеялись по миру. Вы внесли поправки в Ветхий Завет и написали к нему толкования…

— Я не понимаю тебя.

— Или делаешь вид, что не понимаешь, — усмехнулся комит. — Бог, которого нет, — истинный бог. Он прячется под покровами обрядов любых религий. Он пребывает в тайне, о его существовании мало кто знает. Но твой народ поклоняется ему открыто, потому что ваши раввины и мистики, читающие тайные книги Соломона и Авраама, дьявольски хитры. В своих толкованиях и других книгах они сделали слепок с ветхозаветного Иахво, наполнили его иным содержанием и научили иудеев почитать его. Христианские богословы называют его дьяволом. Пускай так. Мне совершенно все равно, какое имя носит истинный бог…

Хозяин дома взмахнул рукой.

— Довольно… Так ты считаешь, что твои цели и цели Израиля совпадают?