Феликс Дан - Борьба за Рим

— Да он и теперь прекрасно знает ее. Несколько лет назад он был здесь, переодетый продавцом лошадей, и высмотрел все дороги и крепости в стране. Возвратившись домой, он привез с собою здешних плодов и вина, и так описал эту страну своему народу, что лангобарды теперь только и думают о том, чтобы овладеть ею.

— Ну, только бы они помогли мне изгнать готов, а с ними уж я справлюсь, — ответил Цетег. — Пусть они скорее явятся сюда. Мне необходимо быстрое и сильное подкрепление, начало войны было очень удачно, а теперь дело не двигается. Совестно сказать, — итальянцы не хотят восставать против готов. Они без всякого стыда уверяют, что под властью готов им живется прекрасно. А между тем Тотила наверно скоро будет здесь, чтобы отомстить за свой флот. Я посылаю гонца за гонцом к Ареобиндосу, командующему вторым войском: он сидит в Эпире, выгоняет там готов из занятых ими греческих городов и не идет. А с моими византийцами я не могу выступить против Тотилы.

— А Равенна? — спросил Лициний.

— Равенна наша. Как только флот готов был уничтожен, я тотчас отправил туда тридцать кораблей с припасами. Тогда Гильдебранд снял осаду и ушел во Флоренцию. Но Ареобиндос! Чего он там медлит? — он необходим мне теперь! Я хотел идти к Рим. Но что же я могу поделать со своим маленьким войском? Поэтому я и пошел сюда, думая овладеть всеми тремя этими крепостями: Тагиной, Капрой и Сетинумом. Как я торопился! Но едва успел захватить Сетинум: граф Тейя — должно быть, буря принесла его сюда из Рима с его крылатым передовым отрядом — захватил Капру и Тагину раньше меня, и хотя моих сарацин было втрое больше, но он совершенно разбил нас. Если бы подкрепление пришло поскорее, я мог бы овладеть Тагиной. Но Ареобиндос медлит, а Тотила уже идет. За ними движется и Гунтарис. Когда же явится мое второе войско?

Действительно, на следующий день Тотила подошел к Тагине. Вместе с ним приехала и Валерия, в сопровождении Кассиодора и Юлия. Главные силы готов вел герцог Гунтарис с юга. С запада шел старый Гильдебранд. Тотила поджидал их, так как только с ними можно было сделать нападение на сильный лагерь Цетега.

Однажды Юлий вошел в палатку короля и молча подал ему письмо. Тотила нахмурился: он узнал почерк Цетега.

« Юлию Монтану Цетег, префект Рима и главнокомандующий войсками Италии.

Я слышу, что ты живешь в лагере варваров. Лициний видел тебя подле тирана. Неужели совершится неслыханное дело: Юлий поднимет оружие против Цетега, сын против отца? Будь сегодня при заходе солнца в развалинах храма, который находится между нашими форпостами и форпостами варваров. Тиран отнял у меня Рим, Италию и твою душу. Я все верну назад, и тебя прежде всего. Приходи, я приказываю тебе, как твой отец и воспитатель».

— Я должен повиноваться, — сказал Юлий, когда Тотила кончил чтение. — Я слишком многим обязан ему.

— Да, — ответил Тотила. — Но свидания с префектом опасны.

— Он не будет покушаться на мою жизнь.

— Не на жизнь, на твою свободу! Возьми с собою пятьдесят всадников, иначе я не отпущу тебя.

Перед заходом солнца Юлий в сопровождении пятидесяти всадников подъезжали к развалинам. Другие пятьдесят воинов выехали по приказанию короля немного позже. Но на этот раз опасения Тотилы были напрасны: Цетег ждал Юлия один.

— Ты заставляешь ждать себя: сын — отца! — с укором обратился к нему Цетег, вводя его во внутренность храма. — И это при первом свидании после такой долгой разлуки! И с какой стражей приходишь ты! Кто это научил тебя не доверять мне? Как? Варвары и сюда следуют за нами! — и он указал на начальника отряда, прибывшего позже. Закутанный в темный плащ, с головой, скрытой под капюшоном, он молча взошел с двадцатью воинами на верхнюю ступень храма. Юлий хотел удалить их, но предводитель другой партии, граф Торисмут, ответил коротко: «По приказанию короля».

— Говори по-гречески, — сказал Юлий Цетегу. — Они не поймут.

Цетег протянул юноше обе руки, но Юлий отступил.

— О тебе ходят темные слухи, Цетег. Ведь не только в битвах обагрялись твои руки кровью?

— Твой лживый друг ожесточил тебя против меня?

— Король Тотила не лжет! Да он уже много месяцев и не упоминает о тебе. Я просил его об этом, потому что не мог защитить тебя от его ужасных обвинений. Скажи, правда ли, что ты изменнически убил его брата Гильдебада…

— Я пришел сюда не для того, чтобы оправдываться, а чтоб обвинить тебя. Уже целые годы длится борьба из-за Рима. Я один стою против духовенства, греков, варваров, усталый, израненный, несчастный. Я то поднимаюсь вверх, то погружаюсь глубоко вниз. Но я всегда одинок. А где же Юлий, мой сын, сын моей души, который мог бы поддержать меня своею любовью? — то в Галии среди монахов, то в Византии или Риме, как орудие или часть короля готов, но всегда вдали от меня и моего пути.

— Я не могу идти по твоему пути, он усеян черными и красными пятнами.

— Ну, хорошо. Если ты так мудр и так чист душою, то почему же ты не постарался просветить и спасти меня? Где был Юлий, когда моя душа все более отдалялась от любви к людям, все более черствела? Постарался ли ты смягчить, согреть ее? Исполнил ли ты относительно меня свой долг, как сын, христианин и священник?

Эти слова произвели потрясающее действие на благочестивый ум и кроткую душу молодого монаха.

— Прости, — сказал он. — Я сознаю, что виноват перед тобою.

Глаза Цетега блеснули радостью.

— Хорошо. Я не требую, чтобы ты принимал участие в моей борьбе. Жди исхода, но жди его не в лагере варваров, моих врагов, а подле меня. Священнейшая обязанность твоя — быть подле меня. Ты — добрый гений моей жизни. Ты мне необходим и твоя привязанность, иначе я совершенно буду во власти тех темных сил, которые ты ненавидишь. Если существует голос, могущий пробудить во мне веру, — которая, как ты говоришь, одна дает благо, — то это только твой голос, Юлий. Итак, решай!

— Ты победил, отец, я иду с тобою! — вскричал Юлий, бросаясь на грудь префекта.

— Проклятый лицемер! — раздался вдруг громкий голос, и предводитель отряда бросился на площадку, где стояли разговаривавшие, и отбросил капюшон, скрывавший его лицо. Это был Тотила с обнаженным мечом в руке.

— Как, варвар, ты здесь! — с величайшей ненавистью вскричал Цетег и также выхватил меч. Враги бросились друг на друга, клинки зазвучали. Но Юлий бросился между них и удержал их руки. Ему удалось разделить их на мгновение. Оба стояли с мечами в руках, с угрозой глядя один на другого.

— Так ты подслушивал, король варваров! — прошипел префект. — Это вполне достойно короля и героя!

Тотила ничего не ответил ему. Он обратился к Юлию.

— Не за внешнюю твою свободу боялся я, а именно боялся попытки завладеть твоею душою. Я обещал тебе никогда не обвинять его — отсутствующего. Но теперь он здесь. Он должен все выслушать и тогда пусть оправдывается, если может. Вся душа его, каждая мысль его черна и лжива. Смотри, даже эти последние слова его, которые, казалось, вырвались из глубины его души, даже они лживы, придуманы им много лет назад. Вот, читай, Юлий: узнаешь ты этот почерк? — И он подал удивленному Юлию рукопись.