Сергей Смирнов - Султан Юсуф и его крестоносцы

Рыцарь Джон поднялся и сказал прежде, чем величественно поклониться повелителю правоверных:

— Мы вполне уразумели твои слова, великий султан, и до самой смерти сохраним их в памяти.

Приняв поклон предводителя кафиров, султан так же просто покинул скромную трапезу. Но перед тем, как вновь кануть во тьму, он сделал мне знак. Я последовал за повелителем, и он сообщил мне нечто, вновь удивившее меня до глубины души.

— Дауд, у меня сегодня было прозрение, — рек он. — Этот кафир будет расспрашивать тебя о жизни султана. Расскажи ему все, что знаешь. С начала и до нынешнего дня. Пусть твоя история упадет, как семя, на просторы дар аль-харба… У меня есть предчувствие, что малика Ричарда спасет истинный воин Пророка. Лучшего и желать нельзя.

Великий султан сел на коня и в сопровождении своей стражи поскакал в сторону Священного Города. Очень скоро стук копыт стих, а я долго стоял в одиночестве между дорогой и столом, за которым сидели рыцари и вспоминали посещение султана, будто еще один необыкновенный сон.

Я понимал, что султан поступил очень мудро, явившись кафирам в том самом месте, где они в страхе и благоговении могли бы ожидать явление своего пророка. Но желание султана открыть рыцарю Джону свою жизнь, оставалось для меня неразрешимой загадкой. Ломая над ней голову, я вернулся к кафирам. Вино было выпито, сыр съеден. Не похоже, что воины все еще остерегались каких-то бесовских козней. Однако они молчали, прислушиваясь к темноте и, видно, ожидали новых чудес, а приглушенные голоса доносились только с той стороны, где во мраке толпились оруженосцы.

Я с напускной веселостью сообщил воинам, что чудес до рассвета больше не предвидится, а потому пора в путь.

Мы оставили Эммаус. Воины часто оглядывались, но как только мы выехали на дорогу, все огни в Эммаусе разом погасли. Конечно, кафиры вновь несказанно удивились. А вскоре, к моему собственному удивлению, рыцарь Джон обратился ко мне с просьбой:

— Султан появился и исчез, как призрак. Нелегко служить призраку. Об этом великий султан сам предупреждал меня… Дауд, ты можешь рассказать мне о нем? Как он родился, как возрастал, как достиг могущества…

— Могу начать прямо сейчас, — сказал я.

— Начинай, Дауд, — повелительно сказал рыцарь Джон. — Уверен, что от твоего рассказа на душе сразу станет теплее, а вокруг развеется эта непроглядная тьма.

В ту ночь, когда будущий великий султан Юсуф ибн Айюб, названный «Благом Веры» [50] «Салах ад-Дин» означает в переводе «Благо Веры» или «Честь Веры». , собрался, по воле Аллаха в трудный путь из материнского лона в земную жизнь, дабы славно послужить Всемогущему, его отец Наим ад-Дин Айюб поспешно собирался покинуть вместе с семьей свой дом в крепости Такрит что находится на правом берегу реки Тигр. Он отправлялся в Мосул, на службу к атабеку Имаду ад-Дину Зенги, могущественному властителю северных областей Сирии, который первым возвратил в пределы дар аль-Ислама часть земель, захваченных кафирами-крестоносцами [51] Имад ад-Дин Зенги (1084–1145), отец Нур ад-Дина, вел энергичную борьбу против государств крестоносцев. В 1130 году он разбил Боэмунда II Антиохийского, а в 1144 году захватил земли Эдесского графства. .

То было смутное время. Если бы воины Ислама объединились, то они смогли бы за шесть дней завоевать все поднебесные земли, а на седьмой день отдохнуть от благих трудов. Однако султаны, атабеки и эмиры тратили силы в междуусобицах, и каждый старался доказать, что именно он поставлен властителем над всеми единоверцами. Иерусалимское королевство христиан представлялось в ту пору огромной скалой, упавшей с небес на священные земли в назидание тщеславным гордецам.

Айюб вместе со своим единоутробным братом Ширку [52] Асад ад-Дин Ширку (ум. 1169) — Во многих отечественных источниках он известен как Ширкух (в западных источниках — Shirkuh), однако в действительности последняя буква не произносится. происходили из знатного курдского рода, проживавшего раньше на армянских землях, неподалеку от озера Ван [53] По другим сведениям, Айюбиды ведут свое происхождение из местности в районе Двина. , такого чистого, что звезды отражаются в нем не от поверхности воды, а от самого дна, и ночью еще не пойманную рыбу видно в его глубине лучше, чем пойманную и вытащенную на берег днем.

Так случилось по воле Всемогущего Аллаха, что два гордых курда некогда поступили на службу к багдадскому султану Масуду, а он направил их в крепость Такрит, под начало некого Бихруза. Этот Бихруз был сначала рабом султана (и вдобавок греком), однако, благодаря своей незаурядной сметливости, заслужил его милость и даже получил Такрит себе в удел. Бихруз назначил Айюба комендантом крепости, но каково было курду служить в действительности не султану, а рабу!

Вскоре Бихруз узнал о тайных сношениях братьев с доблестным атабеком Зенги, собиравшем силы для войны с крестоносцами. Султан Масуд опасался его, и тогда Бихруз решил изгнать обоих братьев из своего города.

В ночь изгнания и родился будущий повелитель Востока. Видимо, младенец торопился увидеть перед отъездом свой дом и, по курдскому обычаю, прикоснуться к стуну [54] Стун — название деревянных столбов, на которые опираются потолочные перекрытия в курдских домах. , подпирающему его кровлю.

Говорят, не было никаких знамений, предвещавших рождение великого властителя. Напротив, ночь была удивительно тиха, если не считать того, что отец Юсуфа, выйдя из дома, громко кричал (также согласно обычаям курдов), чтобы своим криком помочь своей супруг разрешиться младенцем.

Роды были нелегкими. Схватки начались едва не в полдень и затянулись за полночь. Благородный Айюб давно охрип, а собаки устали лаять и завывать, вторя по-своему его крикам. К тому же он и его брат очень торопились пуститься в дорогу, поскольку опасались новых козней со стороны Бихруза. Они намеревались покинуть город задолго до рассвета, и оба уже начинали сетовать на то, что третий отпрыск Айюба задерживает отца на месте в такой и без того нелегкий час. Казалось, младенец знал, какая нелегкая дорога жизни ему предстоит, и хотел задержаться подольше в теплом чреве матери.

Видя волнения и хлопоты взрослых, один из двух старших братьев будущего султана (имя его упоминать не стоит, ибо заговорил он по отроческому недомыслию) подошел к отцу и, едва раскрывая глаза, сонно проговорил:

— Лучше бы его продать египетским торговцам.

— Кого?! — изумился отец.

— Того, который в животе у мамы. Будет легче ехать.

В тот день в Такрите побывали египетские торговцы и удивили всех своим богатством.

Айюб разгневался было на сына, однако грозный воин Ширку утихомирил его, и сказал своему племяннику: