Сергей Смирнов - Султан Юсуф и его крестоносцы

Я поджидал его за одной из дверей. Едва услышав топот его ног за стеной, я дернул дверь на себя и выпрыгнул на улицу с кинжалом в руке. Но, увы, мигом раньше дверца скрипнула. Я успел увидеть только пятки Салеха: прыгнув, как кошка, он перемахнул через высокую стену двора напротив. Оттуда сначала донесся крик, потом — стон. Вспомнив расположение соседней улицы, я продолжил погоню, но он еще дважды ускользал от меня.

«Прыткий ассасин [78] Ассасин — последователь одного из наиболее экстремистских направлений исмаилизма, в котором практиковалось физическое уничтожение лиц, препятствовавших духовному и политическому распространению учения. Создатель направления — Хасан ибн ас-Сабах (см. ниже). Тайная идеология ассасинов была по сути дела атеистической, поскольку посвященные высших ступеней должны были воспринимать мир как механическую систему, в которой отсутствует Божественное начало и над которой можно путем самосовершенствования в конечном итоге установить личный контроль. !» — мелькнула у меня мысль.

Если Салех был из ассасинов, значит лучший способ поймать его — стать самому приманкой!

Так я и сделал. Выбрал удобное место на прямом пути к Кривому Али и повернулся спиной в ту сторону, откуда легче всего было на меня напасть. В чем я силен — так это в счете. Я вспомнил примерную длину его шага и рост — и на девятое биение сердца отпрыгнул, а отпрыгнув и развернувшись в прыжке, метнул кинжал.

Мы обменялись бросками, и мой оказался-таки вернее: жало вонзилось Салеху в правое легкое, а его кинжал только царапнул мое правое предплечье и звякнул об камни.

Салех попятился, уперся в стену и колени у него подогнулись.

Я подскочил к нему и вытянул из своего пояса еще один кинжал, гибкий, как веточка пальмы.

Салех смотрел на меня без всякой злобы, только — с удивлением.

— Ты чей? — спросил я его.

— А ты теперь чей? — слабым эхом отозвался он, и в горле у него забулькало.

Ничего не оставалось, как только молниеносно пронзить ему сердце. Он дернулся и сразу умер, вздохнув как будто с облегчением. Впрочем, так оно и было. Я вытянул из тела только гибкий кинжал, после удара которым кровь не идет и не остается на лезвии, сунул его в тайные ножны, скрытые в поясе, и поспешил в направлении пристани.

К своему удивлению, я поспел туда раньше своего «войска». Видно, сам рыцарь Джон решил не торопиться, подозревая засады.

— Никак они успели удрать от тебя? — удивился и Альдо Неро.

Я похолодел, но как раз в это мгновение из недалекого проулка показался «рыбак», который вел за собой целую толпу «генэзских торговцев».

— Желаю тебе спокойной ночи, «землячок», — насмешливо проговорил Альдо. — но не прощаюсь.

И в тот же миг растворился в сумраке.

Мы обрадовались встрече, словно потерялись ночью в пустыне и после долгих поисков снова нашли друг друга.

На вопрос о беглом оруженосце я ответил, что теперь его не догнать. Пришлось успокоить Вепря, пообещав, что в Задаре найду ему боле верного слугу.

Было уже совсем темно, когда мы садились на корабль, однако один из гребцов движением руки привлек мое внимание: так двигаются руки только у свободных людей, а не у гребцов-невольников.

Искоса приглядевшись к нему, я узнал в нем магрибинца, который недавно успел не только плотно поужинать в таверне, но и присмотреть за нами с Альдо.

По пристани прошли люди с факелами, и я успел различить еще одну особенность этого «гребца-раба»: он был так искусно прикован к своему месту, что цепь вместе со скобой в любой миг могла превратиться в очень опасное оружие.

Это открытие меня несколько озадачило. Неужели мои хозяева не доверяют мне до такой степени, что расставили соглядатаев на каждом шагу? Никогда — за все годы тайной службы — я не вызывал у них подозрений и ничем не выдал своих истинных замыслов, возникших в моей душе всего-то месяц назад. Неужели Черная Камбала предал меня и сообщил им о моем заказе? Но тогда ему бы пришлось ответить еще на множество других вопросов и в любом случае поплатиться головой за свою чрезмерную осведомленность… Нет, от Камбалы не дождешься опрометчивых поступков, даже сулящих гору золота: он всегда держится в тени. А если это не хозяева, то кто? Великий Дракон, сидящий на золоте тамплиеров в Акре? Тогда он и вправду чудо-змей, и сами джинны доносят ему о сокровенных мыслях султана.

Я долго и бесплодно размышлял, пока вежливый, но крепкий толчок в спину не отвлек меня от тревожный мыслей.

— Никак ты заснул, Дауд? — услышал я голос рыцаря Джона. — Нам давно не терпится услышать, чем закончился поединок Юсуфа с тем франком… Хотя понятно, раз султан до сих пор жив, значит в ту пору досталось не ему.

Невольно я огляделся вокруг, как человек, внезапно проснувшийся в повозке посреди пути.

Корабль уже покинул Яффскую пристань и вскоре, спустя сотню неторопливых весельных взмахов, должен был повернуть к северу. Все рыцари здесь, на кормовой надстройке, собрались около меня полукругом и, закутавшись поплотнее в шерстяные плащи, готовились греться целую ночь у комелька моего рассказа. Они хотели вновь оказаться в Египте, двадцатью пятью годами раньше. Их глаза блестели.

Делать было нечего, и я протянув руку, указал на огонек Яффского маяка.

— Сам султан говорил мне это: когда он помчался навстречу франку, ему показалось, что вокруг разом пала ночь, хотя солнце только коснулось дальних холмов. Он ничего не видел, кроме острия вражеской пики, которое сверкало в закатных лучах.

Надо признать, что, хотя Юсуф к тому дню прожил на свете почти три десятка лет, он еще ни разу не участвовал ни в одной жестокой битве. Однажды он защищал крепость под началом своего дяди Ширку, да и то чужую, но никогда вокруг него не кружился яростный вихрь смерти, не звенели сабли, не ломались копья, не падали всадники, не грызлись друг с другом кони, клубы пыли не пахли кровью. И сам он еще ни разу не рубил врагов направо и налево, сидя в седле, не пробивался сквозь них, как сквозь заросли тростника и никогда не покидал поля брани в одеждах, отяжелевших и покоробившихся от чужой крови.

И вот оно — самое невероятное признание: султан, покоривший двенадцать стран, никогда не любил сражения и войны. Вспомните о том, как в ночь рождения его пуповина упала между саблей и каламом. И только отец заметил, что — чуть, на волос, ближе к каламу.

Юсуф ожидал, что Всемогущий Аллах позволит ему стать факихом [79] Факих — знаток мусульманского права (фикха). и не менее мудрым кади, наконец — везирем умного эмира или самого атабека, а в конце жизни даже сделает его мудрым вали. Но среди своей родни он не хотел об этом заикаться, ибо его отец недолюбливал законников, а дядя — тот просто поднял бы его на смех, что он и так делал всякий раз, если замечал племянника с книжкой в руке.