Алиса Плис - Гений Одного Дня

- Нам прямо, - как гид, произнёс Гай, успев одновременно с кем-то раскланяться, сняв свою кепку. Феликс о чём-то заговорил с одним из статных господинов, а затем все трое вошли в небольшое помещение с открытой дверью.

Оно было слегка затемнено, причём эта тьма так больно ударила в глаза после яркого света в прихожей, что у Николаса разболелись глаза, и он сначала вообще ничего не видел дальше собственного носа. Потом глаза стали привыкать к этой чарующей обстановке. В помещении находилось совсем немного людей – помимо себя, Гая, и Феликса серб насчитал ещё порядком десятерых человек, половина из которых наверняка относились к руководящему звену этого игорного заведения. Все трое не обращали внимания на людей, разбросанных в различных углах комнаты, двигаясь предпочтительно прямо, и плывя по доскам, словно призраки. В дальнем углу помещения тускло светила масляная лампа, оставляющая золотые отблески на казавшихся чёрных стенах. Едва все трое подошли туда, лампа загорелась вдруг ярче, осветив разом половину помещения. Николас смог разглядеть стоящий тут же бильярдный стол, к которому они и направлялись. Серб поднял глаза вверх, ища глазами того, кто сделал освещение мощнее и увидел коренастого господина с каменным лицом. Феликс во мгновение ока оказался рядом с ним и слабо улыбнулся.

- Ах, здорово, Альбрехт! – Он пожал руку каменному господину, извлекая из кармана монеты. Потрясши их в руке, он просунул их стоящему неподвижно мужчине и ловко пересыпал их к нему в ладонь, после чего продолжил разговор. – Здесь двадцать дукатов с точностью до последнего геллера, как ты и просил. Если ты не веришь мне, можешь их пересчитать. Я ручаюсь за свою честность!

В это время Гай стал кружить, подобно ястребу возле стола, с трогательностью провёл по покрытию рукой и вздохнул. Затем оба достали длинные кии, и с выжиданием взглянули на серба. На миг в помещении воцарилась грядущая тьма – масляная лампа слегка потухла, потом вновь разгорелась, потрескивая и шипя, словно тающая сальная свеча. Феликс аккуратно подошёл к столу и расставил шары по своим местам, как гласили правила одной из старых английских игр – снукера, довольно популярной на родине Гая. Расположив шары, как надо, он отдал свой кий Николасу и довольный отошёл в тень, куда не попадал луч масляной лампы. Гезенфорд уже выбирал шар для забивания, а Феликс поспешил обратиться к Николасу, краем глаза следя за всеми новаторскими действиями своего лучшего друга:

- Сразу хочу предупредить, чтобы потом вопросов не возникало, - это довольно-таки тайное общество. Так что простому смертному сюда не попасть – да простым гражданам здесь бывать и не надо, да и держится всё это заведение на одном честном слове. В нашей компании все играют в бильярд. Некоторые из наших, например, прекрасно справляются и с другими производными от него играми.

- Все, - мягко добавил Гай, улыбнувшись. – Это я, Феликс, и Нерст. Мы почти профессионалы в этой игре, да и не только в этой, и давние посетители этого прекрасного тихого здания, о котором не догадывается полиция уже много-много лет.

- Да, так что ты учти, дружок, что это никак не должно отразиться на Университете – хватает и так последних событий! Так уж и быть. Мы обучим тебя исключительно за свой счёт, но мы тебя предупредили, значит, за дальнейшие твои действия с нас ответственность снимается.

- Какие тут могут быт проблемы – мы же сейчас не на деньги играем, - сверкнули на свету глаза Николаса. – Если вся проблема заключается в том, чтобы никто не узнал об этом помещении, и что надо держать язык за зубами – так вопрос снимается.

- Смотри! – пригрозил пальцем Гай. – Я тебя предупредил. А дальше, как знаешь. У каждого своя дорога в этой жизни. И пересечься не могут ни одни пути.

Сказав эти слова, он вновь подошёл к столу, после чего выбрал удачный для себя шар и прищурился. Высчитав в уме его траекторию, он обошёл стол и наточил мелом кий для удара. Затем прицелился, замахиваясь для удара, и через несколько секунд несильно ударил по белому шару, который в свою очередь совершил интересную траекторию, пройдя через полстола, коснулся красного шара, тот подтолкнул ещё один, который и свалился в лузу, некоторое время вися на волоске, пока наконец не лишился точки опоры. Это произвело впечатление на стоящего тут же рядом Николаса.

Очередь дошла и до серба, которого Гай с хотой стал обучать своей любимой игре. Шары покатились интенсивнее по столу, подбадриваемые одобрительными и неодобрительными возгласами Гая, который смело комментировал весь момент игры. Так же валлиец поспешил отметить, смотря на серба довольным взглядом, что у него есть все задатки профессионала этого дела. Высокий рост, сноровка, просчёты в уме, - то что и требуется для этой игры. Во время забивания шаров в лузы приходило какое-то душевное спокойствие, которого, например, не хватало в обычное время. Для этого и стоял бильярдный стол у Гая в его кабинете – он помогал уйти от нервных перетрясок, и забыть полностью всю эту мрачную действительность. Пусть и приходилось иногда играть самому с собой. Однако это не убавляло результативности, что высоко ценилась в обществе.

Вот и здесь оба так сосредоточённо смотрели на столы, что забыли уже обо всём на свете, смотря только на шары и на лузы. Оба были сильно увлечены этой игрой, что ни на шаг не отходили от стола, прохаживаясь взад – вперёд, и тем самым нарезав уже не один километр вокруг стола. А игра была действительно захватывающей, особенно после объяснений несложных правил, и поэтому она быстро увлекла серба своей лёгкостью и интересом. Странно, что раньше он к подобному рода играм относился более скептически, не подозревая о том, что они могут быть такими же интересными и увлекательными. Понимал это и стоящий рядом Гай. Оба позабыли уже обо всём на свете, и порой даже забыли о треске масляной лампе, о течении времени, видя лишь стол и шары. Они разом отвлеклись от серых будней и унеслись прочь…

Домой они вернулись поздно ночью, всё ещё находясь под впечатлением от игры. Николас всё это время размышляло чём-то своём. Даже не подозревая, что именно с этого дня жизнь поменялось на корню, и причём не в лучшую сторону. Но время стремительно неслось вперёд, оно бежало, текло, дни сменялись ночами, солнце продолжало светить всё бледнее и меньше, но оставляя багровые отблески на домах, деревьях, и всём, что попадалось под его лучи, и всё же даже оно продолжало светить так же, по-прежнему, не меняясь из года в год. И лишь однажды, гуляя по парку вместе со своим другом-однокурсником Сцигетти, он невольно воскликнул, глядя на картину пламенного заката:

- Я так и не могу понять одного, - произнёс Николас, озарённый какой-то новой идеей, и долгое время молчавший обо всём на свете, что приходило в его пытливый ум, - если всё же существует Высшая Сила, то почему солнце одинаково светит как для добрых, так и для злых людей? Почему часто ест тот, кто не работает, а тот, кто работает обречён на полунищенское существование?