Андрей Зарин - Власть земли

По улицам Кремля поскакали гонцы.

Вскоре у Гонсевского собрался совет.

— Панове братья, — сказал он, — нам друг от друга таиться нечего. Мы окружены врагом, враг идет со всех сторон, а помощи нет — разве пан Струсь один. Так надо хоть всем вместе держаться. Поначалу нынче же в ночь пусть все наши соберутся в Кремль и завтра же начнем вооружать его.

— Пан гетман ждет нападения? — спросил Маржерет.

— Не могу сказать. Лазутчики принесли весть, что князь Пожарский почти под Москвой, да вот Салтыков был, так завтрашним днем грозил. А что завтра будет — Бог покажет! — Гонсевский встал. — Ну, панове, для того я вас и звал только. Пусть в ночь все переберутся, а завтра чтобы все в городе были и от своих частей не отлучались.

Поляки разошлись. Спустя час весь Кремль словно ожил. Со всех сторон в него тащились фуры, нагруженные добром поляков. При свете факелов происходило размещение по квартирам. Вдруг страшный взрыв потряс стены. Оказалось, один поручик вошел с факелом в погреб, где прежде хранился порох.

— Ну служба! — ворчал Свежинский. — Я теперь с Сапегой гулял бы по Руси да бражничал бы.

— Постой! Кончится дело, заживем в Минске! — ответил Ходзевич.

В это время к нему подбежал Казимир и, упав на землю, обнял его ноги.

Ходзевич задрожал, как лист.

— Что? Что?

— Пан мой, смилуйся!

— Ольга? — не своим голосом закричал Ходзевич.

— Пропала! — ответил Казимир и тотчас упал от страшного удара в голову рукоятью пистолета, бывшего в руках у Ходзевича.

Ходзевич словно обезумел. Свежинский обхватил его руками и держал, пока он бесновался и плакал.

Действительно, Ходзевич на время словно позабыл об Ольге, но это только казалось. Не такое было время московского сидения, чтобы бабиться и нежиться, когда приходилось по целым дням не слезать с коня, и Ходзевич почти не заглядывал к Ольге; но не проходило часа, чтобы он не думал о ней, не проходило дня, чтобы он не расспрашивал о ней.

Княжна сидела у него под замком, под неусыпным надзором верных пахоликов, окруженная полным вниманием. Ходзевич прислал ей и жемчуга, и камней, и золотых нитей, и разнообразного шелка, чтобы она работала на пяльцах; но никакая работа не шла на ум Ольге. Целые дни она сидела на одном месте недвижно, сложив руки на коленях и устремив взор в одну точку. Думы, чернее ненастных осенних туч, проходили в ее голове. Надежда оставляла ее, и впереди призраком ужаса стоял Ходзевич с протянутыми для ласк руками.

И вдруг однажды пахолик, принесший ей вечером ужин, тихо сказал ей:

— Не бойся, Ольга, и не печалуйся!

Она вздрогнула и с изумлением подняла на него взор.

Молодой пахолик широко улыбнулся и спросил:

— Али не узнаешь?

— Паша! — воскликнула Ольга, горячо обнимая мнимого пахолика.

— Тсс… — остановила ее Пашка, — за дверями в сенях трое стражников. Не дай Бог, услышат!

— Паша, выручи меня, как раньше выручала. В неволю к татарам лучше! — взмолилась Ольга.

— Тебя не обидел он? — быстро спросила Пашка.

Ольга покачала головой.

— Ну, — встряхнула головой Пашка, — тогда все пустое! Теперь ему не до тебя, каждый день воевать приходится, а мы той порой и убежим отсюда.

Ольга слушала ее и подчинялась ее голосу. Удивление, граничившее с восторгом, охватывало ее при мысли о подвигах Пашки. Ведь она отлично знала, что ждет ее здесь в случае изобличения.

— Паша, — с удивлением сказала она, — да как же ты попала сюда? Тебе не страшно?

— Их-то, дурней этих? Нашла кого! А что до того, как попала, так долго рассказывать. Того и гляди, те заприметят. Я еще приду к тебе. Не горюй и не бойся, я всегда тут в поблизости. А теперь прощай. — Она обняла Ольгу и скользнула в двери. — Ну и кралю же подцепил ваш пан поручик, — сказала она, выходя из горницы в сенцы, где трое пахоликов играли в кости.

— Говорил же тебе, а ты не верил, — сказал один из играющих. — Княжна!

— Княжна-то княжна, — отозвался другой, — да хлопот с нею не оберешься: волокита одна.

— Я бы всех баб за ворота, — сказал третий.

— Ну, панове, я пойду, — сказала Пашка, — а то мой задается. А в другой раз пустите посмотреть на красотку?

— Да ходи хоть каждый день, — ответил старший пахолик.

— Нам что, — подхватил другой, — только в кости поигрывай! — И все трое засмеялись.

Пашка кивнула им и вышла.

С того времени она почти каждый день навещала Ольгу, но все еще не могла придумать способ увести ее, потому что сторожили Ольгу хотя и вечно полупьяные, но добросовестные пахолики под контролем хитрого Казимира.

Пашка слонялась по городу, думая свою думу и составляя план за планом. Ночуя то на одном, то на другом постоялом дворе, обедая в Охотном ряду, бродя по улицам Москвы, она часто думала встретить хоть земляка и с ним отвести свою душу. Эти путешествия были теперь небезопасны: москвичи, видя ее в костюме пахолика, принимали ее за поляка, и она не раз подвергалась опасности быть убитой. Не надо было много думать, чтобы понять настроение Москвы против поляков, и Пашка прежде всего решила запастись русской одеждой. Тот же корчмарь продал ей два полных костюма стрельца.

«Про всякий случай», — подумала Пашка, приобретая второй костюм, и вдруг тут же, в лавке корчмаря, ей мелькнула мысль.

— Давай, жид, еще костюм для меня! — сказала она.

— Ну, и какой пану потшибуе? — спросил жид.

— Известно какой! Давай жупан желтый, венгерку да шаровары, сапоги сафьяновые.

— Ну, это можно! Только жупан зеленый будет. Для тебя словно по мерке будет.

— Ну и давай его! — сказала Пашка.

В тот же день она была у Ольги.

— Вот тебе сафьяновые сапоги, — сказала она, — спрячь их хорошенько. Завтра шаровары принесу, а там жупан. Все понемножку, чтобы те собаки не пронюхали. А как весь костюм соберем, так и айда! Я уж угощу тех псов. Авось вылезем.

— Я ничего не побоюсь, Паша, лишь бы уйти отсюда.

— И выйдем, и выйдем, ты не плачь только! — сказала, усмехаясь, Пашка, хотя и сама хорошо не знала, как ей удастся выбраться с Ольгой из этой берлоги.

Мало-помалу она перетащила весь костюм.

— Я уйду, а ты останешься, — сказала она Ольге, — как я зайду снова, ты уж готова будь!

Она оставила Ольгу и присоединилась к пахоликам.

— Ну, панове, и что за мед я достал! — сказала она, доставая из угла сеней кувшин. — У одного боярина скрал.

— Ха-ха-ха! — засмеялись пахолики. — Давай попробуем!

— А смотрите, братику, вдруг Казимир придет, а то и сам пан? — опасливо сказал один из них.

— Вот трус! Что Казимир? Казимир теперь где-нибудь баб ищет, а пан на разъезды послан.

— И то, братику! Ну, давай твой мед!

И пахолики жадно начали опоражнивать кувшин крепкого меда.

— Песьи дети эти москали! — сказал один, хмелея. — И нас не уважают, и никакой вежливости не имеют, а мед умеют варить!