Валентин Рыбин - Азиаты

Арслан в отчаянии закричал:

— Сердар-ага, раз фирману не веришь, позови сюда Мурада-криворукого — это мой родной дядя, говорят, он у тебя лошадей подковывает!

Из толпы, стоявшей у входа в кибитку, послышались голоса, что, действительно, есть в ополчении такой кузнец, из Куня-Ургенча приехал. Ушак велел позвать кузнеца, но уверенности насчёт того, что перед ним самые настоящие разбойники, не убавилось, И он продолжал допытываться:

— Вы, проклятые душегу0ы, ехали к Надир-шаху, чтобы продать ему золото! Сознайся, парень. Если сознаёшься, отпущу всех и волосинки с ваших голов не упадёт.

— Сердар-ага, мы ехали к тебе, чтобы отыскать моего дядю…

Арслан запнулся на слове, ибо толпа у входа оживилась, и в кибитку втолкнули кузнеца Мурада-криворукого. Он, пока его вели, узнал, что какой-то разбойник-головорез, дабы спасти свою шкуру, назвал Мурада-криворукого своим дядей. Кузнец был настроем решительно: «Надо же, какой наглец! Наверное, я ковал его коня, вот он и решил, что мы с ним породнились!» Но увидев Арслана, вовсе смутился, поскольку этого негодяя вообще никогда не видел. Ушак строго спросил]

— Знаешь ли ты этого, человека, кузнец?

— Никогда я его не видел, сердар-ага. Это настоящий негодяй. Если разбойники начинают прикрываться моим честным именем, то плохо моё дело!

— Дядя Мурад, неужели ты не узнал меня?! — закричал вне себя Арслан и бросился к нему, но Ушак, протянув руку, дёрнул джигита за шиворот и сказал кузнецу:

— Иди, криворукий, и не беспокойся, никто твоим именем не воспользуется. А этих проходимцев приказываю посадить в чёрную кибитку и поставить стражу.

Нукеры тут же схватили арзгирских джигитов под руки и бросили в старую юрту. В юрте пахло овечьим помётом, а оттого, что в неё втолкнули одиннадцать человек, сразу же дышать стало нечем. На дворе между тем вновь занялась обычная жизнь. Мухаммед-Али-хан Ушак, забыв о «разбойниках», вспомнил о приближающихся к Хазараспу персидских войсках и поскакал к Ильбарс-хану, взяв с собой несколько сотен джигитов. Арслан и его друзья долго прислушивались к разговорам стражников, пытаясь догадаться, что замышляет Ушак. Кое-что поняв, подняли крик, чтобы нукеры открыли вход в кибитку, но те и не подумали этого сделать. Тогда Арслан разодрал войлок на решётчатой стенке и жадно припал к дыре, наслаждаясь свежим воздухом. Надышавшись, он отошёл, и джигиты последовали его примеру. К ночи похолодало — дышать стало легче. Нукеры всё так же сидели вокруг юрты, держа в руках ружья, говорили о войне и об её исходе. Вспомнив о пленниках, стали бранить их, ибо из-за них приходится здесь сидеть и ждать, когда принесут шурпу и чай. Арслан решил поговорить с нукерами, просунул лицо в отверстие и негромко позвал:

— Эй, кто поближе, подойдите, хочу два слова сказать!

— Закрой рот, собачий сын, а то зубы выбью! — пригрозил один из стражников. — Люди вновь проливают, жизни не жалеют, чтобы спасти Хорезм от персиян, а эти негодяи золото им добывают!

— Эй, нукер, о чём говоришь? Я клянусь тебе самим Аллахом, что Мурад-криворукий — мой родной дядя. Позови его сюда, и я щедро всех вознагражу… Я дам вам один слиток золота…

— Ишак, о чём говоришь?! Твоё золото в руках сердара Ушака! — отозвался нукер, и это взбодрило Арслана.

— Джигит, дорогой, клянусь тебе, мы не разбойники. Наступит день, и всё разъяснится, но тогда вы не получите от меня ни одной крупицы золота… Подумайте лучше… Вам ничего не стоит привести сюда Мурада криворукого. Скажите ему, что я хочу ему что-то показать, отчего он сразу признает меня. Заодно скажите, что я Арслан — сын Берек-хана.

— Ай, приведём кузнеца, — согласился один из нукеров. — Может, и правда родной дядя.

— Ладно, идите приведите, — неохотно согласился старший нукер.

Прошло не меньше часа, прежде чем донёсся недовольный голос Мурада-криворукого, которого почти силой тянули к кибитке с пленными. Наконец, когда его посадили возле дыры, Арслан с радостью, словно поймал за хвост волшебную птицу Хумай, заговорил:

— Дядя, поверь, Арслан я — сын твоего родного брата Берека. Когда ты уехал на войду с Дауд-беком, мне было всего десять лет, поэтому ты сегодня не узнал меня! Поверь, дядя Мурад, нас послала сюда русская царица за скакунами…

— Арслан, неужели это ты? — Мурад-криворукий всхлипнул и протянул к нему руку. — Ой, какой же я дурак! Как я мог не узнать тебя? Как только вернётся Ушак-сердар, я сразу пойду к нему, и он освободит тебя и твоих друзей… Но как ты меня нашёл?!

— Многие люди знают тебя, дорогой Мурад-ага. Спрашивали о тебе, пока ехали в Куня-Ургенч, а там отыскали твою гелин. Она сказала нам, где тебя можно найти…

Мурад-криворукий просидел до утра у кибитки, разговаривая с племянником. Принёс еды джигитам. Когда рассвело, нукеры отогнали дядю, чтобы не навлечь на себя гнев Ушака или кого-нибудь из его помощников. Уходя, Мурад-криворукий вспомнил:

— Арслан, дорогой, а что ты мне хотел показать? Нукеры мне сказали, ты хочешь мне что-то показать.

— Дядя, я хотел показать на своём теле примету, сделанную твоей рукой, когда мне было всего шесть лет.

— А-а! — радостно вспомнил кузнец. — Не надо ничего показывать: то, что ты мой племянник, а я твой дядя — в этом я не сомневаюсь!

Кузнец ушёл. Джигиты просидели в кибитке ещё два дня, прежде чем вернулся Мухаммед-Али-хан Ушак. Тут же всем стало известно, что Ильбарс-хан закрылся со своими войсками в Хазараспе и будет сидеть там, пока Надир-шах не уйдёт из Хорезма. Ушак отказался от такой тактики, сказал Ильбарсу: «Туркмены сильны на воле. Их крепость — мать-пустыня. Она без стен и рвов, но войти в неё дано не каждому, а кто войдёт, тот утонет в песках!»

Мухаммед-Али-хан Ушак был хмур и дерзок в общенин со своими джигитами оттого, что не нашёл общего языка с Ильбарс-ханом. Долго пришлось Мураду-криворукому уговаривать сердара, чтобы поверил ему и освободил арзгирских джигитов. Наконец, сердар велел привести Арслана и раздеть его до пояса. Когда джигит разделся, кузнец бросился за его спину и закричал радостно:

— Вот она примета, о которой я тебе говорил, Ушак-ага. Шесть лет было моему племяннику, когда он упал с коня и распорол спину. Я сам вот этими руками сшивал ему рану!

Ушак-сердар вскользь бросил взгляд на шрам во всю лопатку и сказал Арслану:

— Золото твоё, джигит, пока будет у меня. И сам ты будешь при мне. Я показал твой фирман Ильбарс-хану, потом мы позвали одного имама, он прочитал и заявил: «Царица Анна Иоановна живёт в дружбе с Надир-шахом, договор с ним имеет не воевать, а лишь торговать. Поэтому выдала фирман доверенному человеку, чтобы ехал к Хорасану, где стоят персидские конюшни». Вот это я тебе хотел сказать, и ещё добавлю: — Если победят узбеки и туркмены, я сам отвезу тебя к Хорасанским горам и мы выберем для русской государыни небесных коней. Если же одолеет нас Надир-шах, то ты поедешь к нему с этим фирманом и золотом…