Лев Жданов - Николай Романов — последний царь

Значительную роль при дворе играл друг Распутина, тибетский врачеватель Бадмаев. О нём при дворе ходило немало различных слухов как о поставщике „специальных“, бодрящих эликсиров для царя, и о врачевателе царицы и наследника…

Одно могу сказать с уверенностью: Николая Александровича действительно поили различными снадобьями, составленными тибетским светилом. И этим за последнее время довели бывшего царя почти до полного слабоумия. Он потерял собственную волю. Во всех государственных делах его неоспоримой советницей явилась Александра Фёдоровна, которая вела его и Россию к пропасти, готовясь продать землю Вильгельму…

Бадмаев работал очень осторожно и не оставил почти никаких следов… А в общем — при дворе царил какой-то кошмар, где распутство сплеталось с проявлениями изуверского мистицизма, чуть ли не садизма…

И не вспыхни революция снизу — она бы вспыхнула сверху. К этому словно и вела Александра Фёдоровна при помощи другой немецкой пособницы — старшей великой княгини Марии Павловны…»

Вот в общих чертах то, что сообщил для обнародования человек, которому Россия обязана избавлением своим от Распутина…

А вот, наконец, и голос одного из политических деятелей нашей родины, одинаково чтимого за честность и ум в родной стране и далеко за её пределами.

Бывший министр иностранных дел С. Д. Сазонов [109] Сазонов Сергей Дмитриевич (1860–1927) — гофмейстер, член Государственного совета; в 1910–1916 гг. — министр иностранных дел, с января 1917 г. — посол в Лондоне; в 1918–1919 гг. — член белогвардейских правительств А. И. Деникина и А. В. Колчака. во время беседы с журналистом, явившимся для обычного интервью, свидетельствовал:

«Заниматься сейчас характеристикой личности бывшего императора мне не хочется — я вполне на стороне тех, кто придерживается известной пословицы, что „лежачих не бьют“, в особенности так, как это позволяют себе многие. Во всяком случае подражать примеру великих князей я не стану. Мои впечатления от общения с бывшим императором таковы: он человек без воли, временами совершенно апатичен ко всему совершающемуся, но его я не считаю главным виновником переворота. На мой взгляд, слишком содействовала этому Александра Фёдоровна. Она всегда мнила себя п р и з в а н н о й р у к о в о д и т ь высшей государственной политикой, она всегда считала, что Р о с с и я ч е р е з е ё с о д е й с т в и е в о с п р и м е т т у к у л ь т у р у, т у ц и в и л и з а ц и ю, к которой Александра Фёдоровна так привыкла. Естественно, что такие стремления идут вразрез со столь г р я з н о й д р у ж б о й её с Распутиным. Но должен оговориться, что Распутин имел на Александру Фёдоровну огромное влияние исключительно как человек, в чью т в о р ч е с к у ю м и с т и ч е с к у ю с и л у бывшая императрица очень в е р и л а. Александре Фёдоровне не раз доказывали, что Распутин — шарлатан, взяточник и авантюрист, но она отвергала это и утверждала, что в нём таится с и л а п р о в и д ц а. Вот отсюда-то и всё то зло, которое было причинено нашей родине, и вот благодаря чему мы долго пребывали в страшном омуте.

Должен вам сказать, что последние полтора года пребывания моего в Совете министров для меня являлись сущей мукой.

Был момент, когда мы — восемь министров — написали государю письмо [110] Письмо было составлено 21 августа 1915 г. обер-прокурором Синода Самариным. Помимо названных Сазоновым лиц, письмо подписали князь Н. Б. Щербатов (управляющий Министерством внутренних дел) и князь В. Н. Шаховской (министр торговли и промышленности). Государь выразил недовольство письмом, сравнив его с забастовкой, отставку министров не принял, но в течение года многие из министров были смещены с постов (остались Барк и Шаховской). , подробно и с полной откровенностью указав ему на всё происходящее вокруг. Среди подписавшихся были: Кривошеин, Барк [111] Барк Пётр Львович (1869 —?) — в 1914–1917 гг. министр финансов и главноначальник над отдельным корпусом пограничной стражи. , Самарин, Игнатьев, истинно государственный муж Харитонов [112] Харитонов Пётр Алексеевич (1852–1916) — сенатор, государственный контролёр (1907 — 25 янв. 1916). , я и др. К взглядам, изложенным в нашем письме, присоединились также Поливанов и Григорович, но они не подписали его, так как их положение военных министров было, конечно, исключительное.

Это письмо также не возымело никакого влияния, и течение нашей политической жизни шло по тому же неопределённому руслу, как и раньше.

Мои противники по кабинету ставили мне палки в колёса самым наглым образом, отстаивая немецкие интересы.

И вы можете себе представить, какое у меня было самочувствие как у министра, призванного в такое время стоять у ответственного поста.

С огромным удовлетворением отмечу только, что с Протопоповым мне, слава Богу, не приходилось работать.

О своей отставке узнал я из письма государя, датированного 5-м июля и полученного мною в Раухе 7-го июля. Смысл письма Николая II сводился к тому, что он вынужден принести меня в жертву тому течению большинства в Совете министров, в котором я оставался без поддержки. Мне приходилось сотрудничать среди них при диаметрально противоположных взглядах с моими; я опасался за судьбу родины и династии и не раз указывал на надвигавшуюся опасность. Но со мной не соглашались».

«В беседе со мною С. Д. Сазонов многое н е д о г о в а р и в а е т, очевидно, щадя тех, кто низложен… и „повержен во прах“!..», — так заканчивает своё сообщение журналист.

Но ход событий и те подробности, какие вскрыты самыми разнообразными свидетелями, голоса, звучащие со всех сторон, тайны, увидавшие свет Божий при новом порядке вещей, — всё это не просто «д о г о в а р и в а е т», а криком кричит, чётко выявляя, кто стоял во главе многомиллионного задавленного народа! Что творилось там, на верхах власти, скрываясь в тени трона, путаясь в складках царской горностаевой мантии…

Если в последние дни романовского засилья даже истинные бюрократы самодержавия, мало-мальски уважающие себя, не могли оставаться безучастными к деяниям шайки, составляющей «царский кабинет министров», то каково было народу?

И последней каплей, переполнившей чашу долготерпения народного, несомненно, явились Распутин и его ставленники, пригревшиеся под крылом у Алисы Гессенской…

Отношению «старца»-хлыста к ней или, вернее, взаимоотношениям между всероссийской императрицей и сибирским хитрым варнаком-конокрадом, ставшим вершителем судеб русской земли, всему этому кошмарному, пугающему месиву грязи, мистики и садизма посвящена мною особая книга, выходящая вслед за настоящим томом под заглавием «Р а с п у т и н у т р о н а».

Но и сейчас необходимо коснуться вопроса: каким образом этот «старец» мог проводить в министры лиц, ему угодных? И кого же сажал он на эти тёплые места, пользуясь своей позорной, но большой и очевидной силой?