Лью Уоллес - Бен-Гур

— Велик Бог! — воскликнул он, завершив приветствие.

— И благословенны служащие ему! — ответил египтянин, удивляясь точному повторению своего восклицания. — Но подождем, — добавил он, — подождем, ибо смотри, к нам движется еще один!

Они обратили взгляды на север, где уже можно было разглядеть третьего верблюда. Они ждали, стоя бок о бок, пока прибывший не спешился и не подошел к ним.

— Мир тебе, брат мой! — сказал он, обнимая индуса.

И индус отвечал:

— Да свершится воля Божья!

Пришедший последним совершенно не походил на своих друзей. Он был уже в кости, белокож, масса вьющихся светлых волос служила великолепной короной для его маленькой, но дивной формы головы, теплота синих глаз свидетельствовала о тонкой, доброй и смелой душе. Он был простоволос и безоружен. Под складками тирского одеяла, которое он носил с бессознательной грацией, виднелась туника. На ногах — сандалии. Пятьдесят, — может быть, больше — лет миновали его, отразившись только в степенности манер и значительности речи. Физические силы и ясность души остались нетронутыми. Нужно ли говорить, какой род дал эту поросль? Если сам он не родился в Афинах, то предки его — несомненно.

Когда руки грека оторвались от египтянина, последний сказал дрожащим голосом:

— Дух привел меня первым, а значит, я избран служить моим братьям. Шатер поставлен, и хлеб готов.

Взяв братьев за руки, он ввел их внутрь, разул и омыл их ноги, полил воду на руки, а затем вытер их.

Омыв собственные руки, он сказал:

— Поедим, чтобы набраться сил на остаток дня. За едой мы узнаем, откуда пришел каждый и кто он.

Три головы одновременно склонились, руки скрестились на груди, и они произнесли хором простую молитву:

— Отец сущего, Бог! Тобою дано нам это, прими нашу благодарность и благослови свершить волю Твою.

С последним словом они подняли глаза и с удивлением смотрели друг на друга. Каждый говорил на языке, доселе неведомом другим, однако все прекрасно понимали сказанное. Души их трепетали в приливе божественного чувства, ибо в этом чуде они узнали Божественное Присутствие.

По летоисчислению того времени, описанная встреча состоялась в семьсот сорок седьмом году от основания Рима. Месяц был декабрь, и зима царствовала всюду к востоку от Средиземноморья. Путешествующего по пустыне в такое время скоро догоняет прекрасный аппетит, и собравшаяся в маленьком шатре компания не была исключением из правила. Они были голодны, поели от души и, выпив вина, заговорили.

— Для путника в чужой земле нет ничего слаще, чем услышать свое имя из уст друга, — сказал египтянин. — Впереди у нас долгий путь. Пора познакомиться. Потому, если все согласны со мной, пусть пришедший последним говорит первым.

Медленно поначалу, как будто проверяя себя, грек начал:

— То, что я должен рассказать, братья, странно. Я до сих пор не сознаю себя. В чем я более всего уверен — что выполняю волю Господа, и служение это есть непрекращающаяся радость.

Праведник замолчал, не в силах продолжать, а остальные, уважая его чувства, опустили глаза.

— Далеко на западе, — начал он снова, — есть страна, которая никогда не будет забыта, хотя бы потому, что мир слишком многим обязан ей, и обязан тем, что приносит человеку чистейшее удовольствие. Я не говорю об искусствах, философии, риторике, поэзии и войне — слава ее, братья, вечно будет сиять совершенными буквами, которыми Тот, кого мы должны найти и провозгласить, станет известен на земле. Страна, о которой я говорю, — Греция. Я — Гаспар, сын Клеанта-афинянина.

— Мой народ, — продолжал он, — привержен знанию, и я унаследовал ту же страсть. Так случилось, что два наших величайших философа учили: один — доктрине о Душе, обитающей в каждом человеке, и ее Бессмертии, а другой — доктрине Единого Бога, который есть Совершенная Истина. Из множества предметов, о которых спорили школы, я выбрал эти, как единственно стоящие труда на разрешение, ибо полагал, что существует неизвестная еще связь между Богом и душой. Однако здесь, как непреодолимая стена, возникает вопрос о смерти, и единственное, что остается человеку, это остановиться перед ней и взывать о помощи. Так я и поступил, но никакой голос не ответил мне из-за стены. В отчаянии я покинул города и школы.

При этих словах улыбка одобрения осветила изможденное лицо индуса.

— В северной части моей страны, в Фессалии, — продолжал грек, — есть гора, известная как обиталище богов. Ее имя — Олимп. Я нашел там пещеру и превратил каждое свое дыхание в мольбу об откровении. Веря в Бога, верховного и незримого, я верил, что можно так устремить к Нему свою душу, что он смилостивится и даст ответ.

— И это так! Так! — воскликнул индус, воздев руки.

— Слушайте, братья, — говорил грек. — Выход моей пещеры обращен к морю. Однажды я увидел, что какой-то человек прыгнул с борта проходящего мимо судна и поплыл к берегу. Я подобрал его и привел к себе. Это был еврей, сведущий в истории и законах своего народа; и от него я узнал, что Бог моих молитв многие века был законодателем, правителем и царем евреев. Что это, если не Откровение, о котором я мечтал? Моя вера оказалась небесплодной — Бог ответил мне!

— Как и каждому, кто обращается к Нему с такой верой, — сказал индус.

— Но увы! — добавил египтянин, — как мало мудрых, способных понять, что Он отвечает им!

— Это было не все, — продолжал грек. — Ниспосланный мне человек сказал, что пророки, которые многие века, последовавшие за первым откровением, говорили от имени Бога, открыли, что Он явится снова. Он называл мне имена пророков и приводил точные их слова, как они записаны в священных книгах. Сказал также, что второе пришествие близко, в Иерусалиме его ждут каждое мгновение.

Грек замолчал, и свет на его лице угас.

— Правда, — сказал он, погодя, — правда, человек говорил, что как первое пришествие Бога было только для евреев, так будет и со вторым. Грядущий явится Царем Иудейским. «И ему нечего будет сказать остальному миру?» — спросил я. «Нет, — был гордый ответ. — Нет! Мы — его избранный народ». Но ответ этот не сокрушил мою надежду. Как может такой Бог отдать свою любовь одной земле и одному роду? Я не отступался, пока не добился признания, что евреи были только избранными слугами, хранителями Истины, узнав которую, может спастись весь мир. Когда еврей ушел, и я снова остался один, моя душа очищалась новой молитвой — молитвой о том, чтобы мне было позволено увидеть Царя, когда Он придет, и преклониться перед Ним. Однажды ночью я сидел у входа в пещеру, пытаясь приблизиться к постижению тайны своего существования, понимая, что это значит — приблизиться к Богу, как вдруг в море, а точнее в скрывающей его тьме, увидел загоревшуюся звезду; она медленно поднялась и встала над пещерой. Я упал и погрузился в сон, слыша во сне голос, говоривший: